Учение об отсутствии в мире пустоты кто. Учение о пустоте. Четыре философские школы Буддизма

Будда был обычным человеком: родился как человек, жил как человек и как человек умер. Главный принцип учения - все, что имеет начало, имеет и конец, и страдания - не исключение. Главное - это отсутствие постоянства.

Жизнь, сочетание тела и разума, продолжается до тех пор, пока существуют желания и амбиции, что порождает страдания. Источник страданий - эгоизм, вера в свое исключительное "я". Эгоизм, в свою очередь, питает жажду жизни в широком смысле (жажду удовольствий, жажду власти, жажду богатства, жажду господства...), погружая нас в бездну самсары, бесконечность перерождений.

Причиной перерождений является карма - закон причины и следствия. Карма - следствие желаний, мыслей, поступков прошлых жизней и настоящей. Новое тело и разум - результат прежних тел и разумов.

Учение Будды выражено в четырёх истинах: каждый из нас страдает, каждый может увидеть причину своих страданий в страстях и похоти, есть возможность избавиться от страстей и похоти, и есть путь избавления:

Правильное понимание.
- Правильные цели.
- Правильное использование речи.
- Правильное поведение.
- Правильное отношение к существованию.
- Правильные усилия.
- Правильная интеллектуальная деятельность.
- Правильное созерцание.

Существуют пять заповедей: не убей, не укради, не лги, не пей, не прелюбодействуй.

Будда не верил во всемогущего и всевидящего властелина, контролирующего человеческую судьбу, награждающего или карающего. Учение признает безграничные скрытые возможности самого человека и объясняет, что спасение в Ваших руках.

Идея чего-то высшего существует до тех пор, пока не произошло погружение во внутреннее пространство и не постигнута недвойственность.

Можно и необходимо достичь освобождения от страданий, однако для того, чтобы это получилось, необходимо понять пустоту как духовную реальность. Способ понимания пустоты – это наблюдение за тем, что есть в мире явлений. Когда мы наблюдаем, мы обнаруживаем, что ничто не остаётся неизменным: всё мимолётно и эфемерно, ничто не является постоянным и бессмертным.

Из этого мы приходим к принятию концепции пустоты, ведь если ничто не обладает вечной сущностью, оно пусто от любых своих присущих характеристик. Безумная мудрость не подвержена никакому воздействию. Хвала и критика, попытка завоевать или избежать контакта одинаково являются источником получения энергии.

Буддизм предлагает медитацию. Медитация - это активная тренировка ума, ведущая к самосовершенствованию и самоконтролю. Буддизм предоставляет совершенную свободу мысли, не требуя слепой веры, вера заменена уверенностью, основанной на знании.

Океан всегда остаётся океаном и не зависит от смены волн.

Форма является степенью непонимания и глубиной постижения одновременно.

Буддисты не молятся Будде, а отдают дань уважения учителю и его учению. Сам Будда не поощрял поклонения себе, говоря: "Тот отдает мне дань уважения, кто претворяет в жизнь мое учение. Кто видит и понимает учение, то видит и понимает меня".

Истинный буддизм это:

Учение без священных текстов.
Отсутствие любого авторитета слов и письменных знаков.

Передача с помощью прямого указания на реальность - от сердца к сердцу.

Пробуждение через осознание своего изначального ума.

Истинный Буддизм проникнут духом абсолютной свободы, лишён косности и находит своё воплощение во всех искусствах и в боевых искусствах в частности.

ТАМ КУИ КХИ КОНГ одновременно является способом пробуждения и возможностью проверки глубины постижения изначального ума.

«Встретил Будду - убей Будду! Встретил патриарха - убей патриарха!» Всякая авторитарность, любые формы идолопоклонства и догматизма препятствуют пробуждению и мешают усмотреть в нас самих истинного Будду.

Никто не имеет монополии на слово Будда.

Абсурд принимать Буддизм, чувствовать себя буддистом, исповедовать Буддизм.

Отрицать или быть знатоком Буддизма так же абсурдно.

Сиддхартха Гаутама не был Буддистом.
Каждый из нас своим умом создаёт свою вселенную.
Будда учил, что мы можем находиться в точке, когда вселенная ещё не создана.

Будда никогда не систематизировал и не записывал свое учение.

Он проповедовал, что нужно успокоить ум и глазами сердца увидеть путь, по которому нужно идти.

Первоначало абсолютно пусто. Оно пусто от самого себя, к нему неприменимы характеристики существования или несуществования. Великая Пустота лежит за пределами познавательных возможностей нашего разума и вне возможностей словесного выражения. Реальна только пустота, всё остальное - иллюзия.

Слабый всегда будет истязать себя и других, только сильный откроет сердце.

Нужно избавиться от инерции и пробудиться в этой жизни, нет смысла ждать благ в следующем перерождении. Каждый истинно практикующий является первопроходцем.

Политики и служители культа существуют.
Но не существует способа организованно получить освобождение.

Звук хлопка одной ладони может услышать каждый.

Разделить вселенную невозможно.
Буддийский мир и не буддийский мир, буддийские страны и не буддийские.

Пустота в основе любой формы, каждый много раз перерождён.

Слабое тело и отсутствие воли - вот что отделяет нас от пробуждения.

Будда нашел путь к сердцам людей не путем чудес, но практическим учением улучшения жизни каждого дня через труд и практику.

Буддизм без практики - это только фантазии.
Nam Mo A Di Da Phat

Одна из самых сложных тем в буддизме. Как в силу того, что она просто элементарно очень сложна для понимания, так и в силу огромного количества сопутствующих страхов. С них мы и начнем.

Я уже не раз выслушивал претензии в том смысле, что, дескать, финальным пунктом в пути буддиста является полное ничто, на котором и закончится все, что только могло было быть. А раз так, то зачем такой путь нужен? Это же едва ли не подобие духовного суицида. Не могу не вспомнить курьез. В свое время перед принесением обета бодхисаттвы, я вовсе не чувствовал того безграничного альтруизма, который вроде как положено иметь для этого самого обета. Для несведущих напомню, обет бодхисаттвы есть обещание не уходить в нирвану до тех пор, пока все живые существа не достигнут просветления. Ход моих мыслей был едва ли не эгоистичен - проживу дольше всех, пусть и регулярно реинкарнируясь, пропущу в это самое ничто перед собой всю вселенную, так это еще записали в великую жертвенность и за это полагается едва ли не награда? Пфа, давайте сюда ваш обет, где тут кровью крест поставить расписаться? В общем, я тоже не сразу вкурил, в чем суть этого самого "ничто".

Так вот, касаемо страхов. Что человек вообще боится потерять? Свою личность, свое эго? Плохая новость: мы все его потеряем при любом раскладе просто потому, что no one lives forever. Никто не вечен. Что от этого эго останется в следующей реинкарнации? В лучшем случае, несколько воспоминаний да набор привычек. Полагать, будто в следующей жизни человек будет себя осознавать самим собой нынешним... О чем тут говорить, я себя с собой же десятилетней давности едва ли могу ассоциировать. Эго - невероятно изменчивая штука, которая обладает хоть какой-то иллюзией устойчивости лишь благодаря тому, что обитает в куда более фиксированном теле, в чем и заключается его, тела, ценность. Поэтому цепляться за свое "сейчас", полагая его некой ценностью - все равно что определять ценность воды, налитой в сито. Разговоры в том духе, что, мол, миллионы лет реинкарнаций, предстоящие сотни жизней... Кстати, примерно то же самое относится и к христианству. Цепляться за свое эго в расчете, что вот именно в таком виде ты и отправишься в царство небесное... Не отправишься. В таком виде в рай тебя точно никто не пустит, поелику со свиным рылом в калашный ряд лезть не рекомендуется. Даже при "транспортировке" в райские кущи, если таковая случится, человек, его суть, изменится до неузнаваемости. Будет ли он личностью? Ну, возможно. Будет ли он той личностью, которая вот сейчас грезит об эдеме? Да не смешите.

Но это была скорее прелюдия философского характера. Или, если угодно, преамбула. Фабула же заключается в том, что пустота в буддийском понимании и пустота в понимании европейском - это две совершенно разные пустоты.

Начнем с того, что пустоту представить невозможно. Готов поспорить, большинство моих читателей в этот момент нарисовали в своем мозгу этакое непроглядно-черное ничто, в котором они висят, как сурок в невесомости. Нет, с пустотой это не имеет ничего общество. В том, что вы себе представили, вы безошибочно найдете верх, низ, лево и право - относительно себя, как минимум. В этом "ничто" есть некий зритель - то есть, вы, себе это представляющий. В этом "ничто" есть пространство, причем пространство трехмерное. Время. В общем, в этом ничто очень много всего и пустотой оно ни разу не является. Визуализация здесь бессильна. Но является ли буддийская пустота тем самым "отсутствием всего"?

В каком-то смысле - да. Но для лучшего понимания того, что такое пустота в буддийской религии, я могу предложить такую простенькую медитацию:

Представьте себе нашу Вселенную, которая непрерывно расширяется после Большого Взрыва, разлетаясь во все стороны со скоростью света. А теперь запустите процесс задом наперед - представьте, что все эти квазары, туманности и галактики полетели в обратную сторону, к тому месту, откуда они однажды разлетелись. Они все ближе и ближе друг к другу, вот вся Вселенная "ужалась" до размера галактики, затем до размера солнечной системы, затем - до размера одной планеты, затем - до спичечной головки. В этом крохотном кусочке есть все - все звездные системы, созвездия и галактические скопления, вся энергия, все радиоволны, импульсы в головах людей, их мысли, эмоции, переживания, миллиарды лет истории - все сжалось до вот такого крохотного комочка и процесс продолжается и... доходит до своего завершения. Все сущее сжимается в точку. Эта точка - то, что лишено измерений. Это несуществующая абстракция, не имеющая ни объема, ни массы, ни размеров. Пустота. Но - в этой пустоте все сущее, в этом несуществовании заключены будущее и прошлое, каждая мысль каждого живого существа, потенциальное нахождение каждого атома в любой точке пространства.

Вот это и есть "пустота по-буддийски". Осознание себя не временным эго, а Абсолютом, который действительно свободен от крайностей и двойственности "существования и несуществования".

Это третья шуньята – маха-шуньята. Это пустота самого различия между обусловленным и Необусловленным, между миром и тем, что находится за его пределами, сансарой и нирваной. На этом этапе мы постигаем на опыте и осознаем, что различие, на котором до этих пор основывалась вся наша духовная жизнь, в конечном счете, – лишь анализ, произведенный умом, сотворенный умом. Это только концепция, концептуальное, а не реальное различие. Все, обусловленное и Необусловленное, в равной мере является шуньятой. Все это – одно и то же ничто, одна и та же пустота, одна и та же великая шуньята. Эта маха-шуньята объединяет в себе все противоположности, все различия, какими бы они ни были.

Согласно учениям «Совершенства Мудрости», все вещи, какими бы они ни были, большими или маленькими, высокими или низкими, чистыми или нечистыми, Просветленными или непросветленными, все существующие вещи, принадлежат одной и той же уникальной, невыразимой, абсолютной реальности, в которой нет никаких различий. Не то чтобы различия были стерты или уничтожены, но все они временны, не окончательны и не абсолютны. Таким образом, это учение дает очень обширную перспективу – на самом деле, мы сами совсем не обладаем такой перспективой, но оно показывает, какой она может оказаться в конце концов.

Пустотность пустотности

Шуньята-шуньята, пустота пустоты, – последний и в некотором роде самый важный уровень пустотности. Он напоминает нам, что сама пустота при ближайшем рассмотрении оказывается лишь необходимой нам концепцией. Пусто не только обусловленное, пусто не только Необусловленное – даже сама абсолютная Пустота, Великое Ничто, сама по себе пуста. Она не является неизменным учением или догмой, за которую мы, в конце концов, можем ухватиться. Ее тоже нужно отвергнуть.

Согласно великому диалектику школы Мадхьямака, Нагарджуне, все учение – или скорее опыт – шуньяты предназначено для того, чтобы быть лекарством от всевозможных привязанностей, будь они к обусловленному или Необусловленному. Эти учения предназначены для исцеления от любой формы привязанности к «я», от самой грубой до тончайшей, будь это привязанность к маленькому эго или великой самости. Он говорит, что, если в итоге мы становимся привязанными к самой шуньяте, то мы заразили само лекарство, которое должно было нас излечить. Если само лекарство становится ядом, наш случай безнадежен.

Поэтому нам нужно идти вперед с большой осторожностью. Нагарджуна даже утверждает: «Лучше быть привязанным к «я», столь же великому, как гора Сумеру, чем быть привязанным к идее шуньяты». Если вы привязаны к представлению о «я», вы всегда можете излечиться с помощью лекарства шуньяты. Но если вы привязаны к самой шуньяте, нет лекарства, которое бы вас излечило. И когда мы начинаем рассматривать шуньяту как догму, доктрину или концепцию, или даже как опыт, тогда мы начинаем обживаться в ней, привязываться к ней. Следовательно, нам на самом деле нужно двигаться вперед очень осмотрительно.

Пустота находится за пределами даже пустоты. Пустоту нельзя описывать даже в терминах пустоты. Это пустотность пустотности, шуньята-шуньята. В конце концов, самый подходящий способ выражения в отношении четвертой шуньяты – отбросить длинные и утонченные объяснения, комментарии и комментарии на комментарии и не говорить вообще ничего. Можно быть настолько красноречивым и проникновенным, насколько вам это нравится, но в конечном итоге шуньята всегда останется тайной, величайшей из всех тайн, если иметь в виду учения Будды. Ее нельзя объяснить или даже описать.

Сама идея написать маленькую аккуратную главу или прочитать гладкую, завершенную лекцию на эту тему на самом деле довольно смехотворна. В лучшем случае можно дать разрозненные намеки, маленькие предположения и просто указать примерное направление, как мы указываем пальцем на луну. И если мы уверены, что не принимаем палец за луну, не принимаем эти намеки и предположения слишком буквально, тогда некоторые из них смогут помочь нам, подтолкнув нас к действительному опыту шуньяты, который сходен с опытом самого высочайшего Просветления.

Таким образом мы развиваем опыт шуньяты до того момента, где слова уже не могут быть нам полезными. Мы начинаем с опыта пустоты мира. Это глубокое осознание того факта, что все мирское, мир, каким мы его знаем, не имеет в себе ничего, совершенно буквально ничего, повторяю, ничего, что в конечном счете представляло бы для нас интерес или было по-настоящему ценно.

Поскольку этот мир пуст, наше внимание обращается к запредельному, Необусловленному. Мы, так сказать, погружаемся в него и, к нашему восторгу, понимаем, что оно пусто от всего мирского. Что можно обнаружить в мире, нельзя обнаружить здесь. В мире было страдание, здесь мы находим блаженство. В мире было непостоянство, здесь мы обнаруживаем вечность. В мире не было подлинного индивидуального «я», здесь, теряя «я», мы находим свою подлинную индивидуальность.

В конце концов, мы погружаемся в Необусловленное настолько, что забываем все об обусловленном. И тогда мы погружаемся в Необусловленное настолько, что забываем все о Необусловленном. А, забыв об обусловленном и Необусловленном, мы теряем любое ощущение различия между обусловленным и Необусловленным, мирским и запредельным. И после этого (хотя в этом осознании природы реальности, безусловно, нет различия между «до» и «после») мы достигаем состояния (хотя на самом деле это вовсе не «состояние»), которое можно выразить и передать только молчанием. В этом молчании мы переживаем на опыте тайну пустоты.

Теория Пустотности у мадхьямиков. Бидия Дандарович Дандарон

В проповеди Будды в Ганджуре имеется раздел «Праджняпарамита». Это учение о праджне, которая есть видение пустоты мира, или видение шуньяты. На эту сутру имеются многочисленные комментарии выдающихся философов древней Индии. Самым первым и самым фундаментальным комментарием её являются комментарии Нагарджуны, которые называются «Муламадхьямикашастра», и два коротких конспекта: «Юктишаштика» и «Шуньятасаптати». «Муламадхьямикашастру», также называемую «Праджнямула», комментировали восемь выдающихся людей: сам Нагарджуна, Буддхапалита, Бхавья, Чандракирти, Девашарама, Гунашри, Гунамати, Стхирамати.

Кроме того, ученик Нагарджуны Арьядэва с Цейлона составил независимый трактат об этой теории. Этот трактат был составлен в более систематическом порядке. Оба автора, видимо, жили во II в.н.э. Их деятельность на севере Индии развивалась в период наивысшего развития Кушанской империи. После них в течение двух столетий был застой: видимо, ещё не пришла пора полному развитию махаяны. Лишь в V в. на севере Индии появились братья Асанга и Васубандху, которые организовали махаянистическую школу виджнянавадинов, или йогачаров. Это была школа несколько видоизменённого монизма, который получил в стенах этой школы идеалистическую интерпретацию. В VI в. вновь возрождается махаянистическая школа мадхьямиков; на этот раз она переместилась на юг.

В этой южной школе мадхьямиков работали ученики Васубандху – Стхирамати и Дигнага, наряду с ними на юге появились две знаменитости: Буддхапалита, который жил и работал в Сурате, и Бхавья, или Бхававивека. Здесь началось могучее возрождение истинного бескомпромиссного релятивизма Нагарджуны. С этого момента махаянистический монизм более явственно раскалывается на идеалистическую школу йогачаров на севере и шуньявадинов на юге. Последняя снова разделилась на последователей Буддхапалиты и последователей Бхавьи.

Школа, которой руководил Буддхапалита, называлась мадхьямика-прасангика (dbu та thal ‘gyur pa); лейтмотивом школы было отрицание всякой логики для познания Абсолюта: она совершенно не допускала никакой логической аргументации для доказательства природы Абсолюта, реальностью которого они считали шуньяту (stong nyid). Школа последователей Бхавьи полагала, что необходимо дополнить правила Нагарджуны независимыми (svatantra) аргументами, составленными в соответствии с законами логики. Эта школа получила название мадхьямика-сватантрика (dbu ma rang rgyud pa).

Последняя школа имела успех и была вначале более многочисленна, чем школа прасангика, но в следующем, VII в.н.э., появился учитель Чандракирти. Он выступил сильным защитником чисто негативного метода, упрочивающего монизм. На многочисленных диспутах и через свои печатные труды он победил представителей сватантрики, затмил концепцию Бхававивеки и в конце концов установил ту форму мадхьямики, которая впоследствии распространилась в Тибете и Монголии.

Итак, с точки зрения прасангиков, Абсолют недоступен дискурсивному методу познания, а шуньята является реальностью Абсолюта, поэтому также находится за пределами действий человеческого разума. Но есть у каждого индивида праджня (shes rab) – это эмоционально-религиозная интуиция в потенциальном состоянии. Только она способна познать трансцендентные вещи, подобные шуньяте. Праджня раскрывается в момент просветления индивида путём добродетельных поступков и строгого соблюдения правил на путях бодхисаттвы. Как утверждает Чандракирти в «Мадхьямикаватаре» и других работах, эмоционально-мистическая интуиция направлена на внутренний духовный мир индивидуума. Она постигает вещь вне сознания, выше его и познаёт единство, недвойственность, т.е. природу Абсолюта – Адибудды и, стало быть, шуньяту.

Европейские учёные толковали шуньяту, исходя из буквального значения этого слова, как пустоту и из логических рассуждений, выводимых из понятия относительность, но ни одно из этих определений полностью не охватывает подлинных значений, которые содержит в себе этот ёмкий термин. Поэтому соответствующую реальность мы здесь будем называть просто шунья. В «Муламадхьямикашастре» Нагарджуны приводится 18 способов описания пустоты – шуньяты, из них 16 подробно разъясняются Нагарджуной, Чандракирти и другими. Они суть.

1. Истинность шести аятан (skye mched), начиная от глаза до сознания, есть шуньята, это является шуньятой внутренней (nang stong pa nyid).
2. Внешние рупы (формы ) и подобные им в своей подлинности есть шунья, это является внешней шуньятой (phyi stong pa nyid).
3. То, что опора индрий похожа на внутренние органы , является результатом знания, собранного через традиционное понимание (shes rgyud), и оно не концентрировано индриями, а истинность их – шунья, это есть внешне-внутренняя шуньята (phyi nang stong ра nyid).
4. Истинность шуньяты есть сама шуньята , поэтому это является шуньятой шуньяты (stong ра nyid stong ра nyid).
5. Десять направлений света , или трёхмерное пространство, по своей истинности есть шунья, это называется великой шуньятой (chen ро stong ра nyid).
6. Истинность нирваны есть шунья , это называется шуньятой абсолютной истины (don dam pa stong pa nyid).
7. Три сферы сансары и все составные дхармы (санскрита-дхармы) по своей подлинности есть шунья , это называется шуньятой составных элементов (‘dus byas stong pa nyid).
8. Небо, или мировое пространство , и другие несоставные элементы (асанскрита-дхармы) по своей подлинности есть шунья , это называется шуньятой несоставных дхарм (‘dus та byas stong ра nyid).
9. Срединность (dbus – мадхьяма), которая не причастна ни к материалистическому постоянству , ни к идеалистической оторванности, по своей истинности есть шунья, это называется шуньятой, ушедшей за пределы (mth’a las ‘das pa stong pa nyid).
10. Истинность сансары есть шунья , это называется шуньятой без начала и конца (thog ma dang tha ma med pa stong pa nyid).
11. Истинность того, что нельзя отбросить махаяну , есть шунья, это называется неутрачиваемой шуньятой (dor ра med ра stong ра nyid).
12. Истинность сущности вещей есть шунья , это называется шуньятой природы вещей (de bzhin nyid bden stong rang bzhin stong pa nyid).
13. Истинность 18 дхату (khams bco brgyad) и всех других дхарм есть шунья , это называется шуньятой всех дхарм-элементов (chos thams cad stong pa nyid).
14. Истинность формы (рупа) и элементов, имеющих возможность стать формой, элементов, имеющих предикатом ощущения, и элементов, обладающих обычными и необычными свойствами, есть шунья , это называется шуньятой собственных свойств (rang gi mtshan nyid stong pa nyid).
15. Истинность трёх времён (прошедшего, настоящего и будущего) есть шунья , называемая шуньятой бесцельности (mi dmigs pa stong pa nyid).
16. Истинность совпадения причин и условий есть шунья , это называется шуньятой без реальной сущности (dngos ро med pa’i ngo bo nyid stong pa nyid).

Вместе взятые – шестнадцать. По утверждению теоретиков мадхьямики, все указанные выше шестнадцать разновидностей шуньяты в конечном итоге сводятся к четырём шуньятам; они суть.

1. Шуньята внутреннего (adhyatmasunyata).
2. Шуньята внешнего (bahirdhasunyata).
3. Шуньята внутренне-внешнего (adhyatma-bahirdhasunyata).
4. Шуньята шуньяты (sunyata-sunyata).

I. Шуньята внутреннего есть истинность аятаны, или «базы», ибо аятана – это те элементы, на основании которых может появиться в данный момент сознание, иначе их называют «базами», на которых зиждется сознание. К этой «базе» относится помимо шести объективных элементов также шесть органов: зрительный, слуховой, осязательный, обонятельный, вкусовой и «духовный орган», или «манас». По утверждению представителей школы прасангика, все шесть органов чувств – от глаза до сознания – существуют истинно, но их истинность является пустотой (шуньятой).

II. Шуньята внешнего относится к шуньяте познаваемых объектов вишаи, имеющих форму (рупа).
Определяя понятие «объективное бытие», утверждают представители махаяны, мы имеем в виду простую целостную субстанцию, не состоящую из комплекса составных частей. Все вещи, состоящие из комплекса составных частей, не имеют своего «я», а имеют лишь пустую форму (рупу) и свойства, не представляющие собой конкретное бытие. Моё «я», или «я» вещей, должно быть единичным бытием, конкретным впечатлением, но это «я» нельзя найти в вещах эмпирического мира отдельно от перцепции. Но когда мы самым интимным образом внимаем тому, что называем нашим «я» в качестве единичного, неделимого, простого бытия, то мы постоянно наталкиваемся на пустоту и неопределённость. Мы никогда не поймаем своего «я» отдельно от комплекса атомов и частей (скандх) нашего тела. Но комплекс атомов и скандх моего тела не есть моё конкретное «я». Вместо конкретного «я» мы постоянно обнаруживаем пустое название, или слово «я».

Если взять конкретную вещь и разлагать её на составные части, последовательно анализируя и разлагая дальше и дальше, мы в конечном итоге можем прийти к пустоте, к «ничто», но не найдём конкретного единичного «я» изучаемого предмета. Например, Уиллер, современный физик-теоретик, при комментировании идеи Эйнштейна «понять материю как возбуждённое состояние вакуума» пишет:

…Таким образом, можно сформулировать эту программу изречением: всё есть ничто. В будущей теории нет материи, нет пространства-времени, нет времени. Есть первичный объект 3-геометрии (трёхмерная геометрия в эйнштейновской геометродинамике – Прим. ред.), а время и закон движения вторичны.

Когда наблюдатель находится далеко, ему кажется, что поверхность гладкая. Когда он вглядывается пристальнее, он видит, что это пена, состоящая из маленьких пузырьков.

Буддхапалита в комментарии к «Муламадхьямикакарике» пишет:

Всё, что мы воспринимаем от вещей в процессе анализа, это качество, свойство, но ничего конкретного. Значит, как бытие оно отсутствует.

Самой конкретной вещи нет нигде, она не возникает из самой себя, не возникает от других, не возникает ни от того, ни от другого, невозможно сказать, что она возникает от какого-либо определённого корня. Всё находится в постоянном изменении. Кто один раз родил, больше уже того же не рождает; кто родился, вновь не рождается. Если взять растение, то его возникновение найти невозможно.

Если исследовать корни или семена растения, то они уходят в бесконечность, в бесконечный круговорот сансары. Всё находится в постоянном потоке; одни исчезают, а другие возникают.

Таким образом, по мнению представителей мадхьямики, весь известный нам материальный мир сводится к постоянно изменяющимся качествам, но не к конкретным вещам. Когда они стали искать конкретные и неделимые вещи, они не могли их найти нигде. Из этого они делают вывод, что весь эмпирический мир сводится к качествам вещей в пустой форме. Эти качества определяют цвет, звук, запах, ощущение твёрдости и мягкости и т.д. Но как конкретные вещи они не существуют нигде. Чандракирти утверждает, что

если исследовать конкретное материальное бытие (вишая, yul), то оно не может найти себе другого места, кроме как в телесных (рупа), материальных вещах, но так как эти материальные вещи сводятся только к пустым названиям, то нет смысла их анализировать.

Прасангики утверждают, что пустая форма и качество вещей отнюдь не суть продукты нашего субъективного сознания, как утверждают идеалисты виджнянавады. Эти пустые формы и качества вещей «существуют» объективно и независимо от нашего сознания, но они эфемерны, иллюзорны и поэтому – шунья. Вот это отсутствие конкретного «я» вещей за пустыми формами и свойствами представители мадхьямики называют шуньятой внешнего.

Подтверждая насущность нравственного закона в нереальном мире, Чандракирти пишет:

Если учитель Нагарджуна сочинил этот трактат для того, чтобы доказать, что нет реальной причинности и что множественность элементов жизни – это просто иллюзия, тогда, если считать, что то, что является иллюзией, не существует реально, то отсюда будет следовать, что безнравственные поступки отсутствуют и не существует несчастной жизни, невозможны добродеяния, а без них не может быть никакой счастливой жизни. Без счастливой и несчастной жизни не будет существовать феноменальный мир (сансара), и поэтому все устремления к лучшей жизни будут бесполезными.
Мы отвечаем.

Мы учили иллюзии бытия, как противоядию против упрямой веры обычных людей в реальность этого мира, мы учили истинности шуньяты. Но для святых в этом нет нужды. Они достигли цели. Они не задерживаются на множественности, ни на чём, что может быть иллюзией или не иллюзией, а когда человек совершенно постиг плюралистическую иллюзию всех отдельных сущностей, для него нет нравственного закона. Какие могут быть для него добродеяния или феноменальная жизнь? Вопрос, существует реальность или нет, никогда не будет занимать его.

Соответственно Будда заявил в «Ратнакуте»: «О, Кашьяпа! Если мы ищем сознание, мы не находим его. То, что не может быть найдено, не может быть воспринято, что не может быть воспринято, то не есть ни прошедшее, ни будущее, ни настоящее, то не имеет отдельной реальности (svabhava). Что не имеет реальности, что не имеет причинности, то не может исчезнуть. Но обычный человек следует ложным взглядам. Он не понимает иллюзорного характера отдельных элементов. Он упорно думает, что условные сущности имеют свою собственную реальность. Направляемый глубоко вкоренившейся верой в реальность отдельных вещей (рассматривает дхармы как реальные), он предпринимает действия (карма) и, наконец, вследствие этого блуждает в этом феноменальном мире.

Пока он упорствует в таком заблуждении, он не способен достичь нирваны. Но хотя реальность этих отдельных сущностей – иллюзия, они, тем не менее, могут производить моральное осквернение или очищение, как призрак красавицы внушает страсть тем, кто не понял её природы, также и видения, вызванные Буддой – причина морального очищения тех, кто исследует корни добродетели.»

…Следующее утверждение в Винае. Инженер создал механическую куклу в виде красивой молодой женщины. Это была нереальная женщина, но мастерство инженера было так совершенно, что она казалась настоящей красавицей, и художник действительно влюбился в неё. Также и эти явления, не имея собственной отдельной реальности, тем не менее являются эффективными создателями или морального загрязнения, или морального очищения простых людей.

III. Шуньята внешне-внутреннего (phyi nang stong pa nyid) относится к шунье индрия (dpang ро), познавательной способности индивида. Теоретики махаяны эту шуньяту определяют так: в буддийской теории познания рассматривается одновременность появления (возникновения) момента вишая (объект познания), момента органа чувства – индрия и момента чистого сознания. Ибо явление знания было сложным явлением в своём существовании. Будучи представляемы как моментальные вспышки, элементы не могли продвигаться один к другому, не могли входить в контакт, не могли воздействовать друг на друга, не могли быть «схватыванием» и «несхватыванием» объекта интеллектом. Но в соответствии с законами взаимосвязи, господствующими между ними, некоторые элементы неизменно появляются, сопровождаемые другими, возникающие в непосредственной близости с ними. Например, момент цвета (rupa), момент органа зрения (caksuh) и момент чистого сознания (citta), возникая одновременно, в непосредственной близости образуют то, что называется ощущением (sparsa) цвета.

Элемент сознания, согласно тем же законам, никогда не появляется один, но всегда поддерживается объектом (вишая) и воспринимающей способностью (индрия). В системе, в которой доказывается нереальность внешнего мира и отрицается существование личности, расщепляющей всё на множество отдельных элементов, которые являются шуньятой, и не допускающей действительного взаимодействия между ними, нет возможности установить различие между внешним и внутренним миром. Последний не существует, все элементы внешни по отношению друг к другу. Всё же привычка делать различие между внутренним и внешним, субъективным и объективным не могла быть совершенно отброшена в системе логики.

Дальше они рассуждают так: человеческое знание о внешнем мире начинается с ощущения, а ощущение и чувственное восприятие – это деятельность человеческого организма, деятельность, в связи с которой организм познаёт свойства окружающей среды и состояние своего тела. Окружающая среда в целом – это необъятно разнообразная и сложная система объектов и процессов. В чувственном восприятии организма некоторые из них выделяются из всей массы свойств. Но чувственное восприятие в целом является результатом взаимосвязанных данных, полученных отдельными органами чувств. Это взаимосвязывание достигается в результате интегрирующих процессов, происходящих в человеческом сознании «после того», как получены импульсы от различных органов чувств. Данные, получаемые каждым органом чувств, не входят в моё сознание изолированно. То, что я сознаю – это единое целое представление об окружающей меня среде, в котором данные различных сигналов смешиваются и не имеют отдельного существования. Этот взгляд разделяет современная умозрительная философия, а также гештальт-психология и физиология нервной деятельности.

Значит, во-первых, чувственные восприятия, чувственные данные, рассматриваемые как объекты, являются ложными и не имеют реального существования. Во-вторых, чувственные восприятия и чувственные данные совершенно пассивны, или, как заявляет Беркли, «инертны», между ними нет какого-либо взаимодействия. В них обнаруживается ряд совершенно нематериальных объектов, которые не оказывают никакого влияния или воздействия друг на друга.

Значит, чувственное восприятие не обладает способностью изменяться или изменять что-либо, действовать или влиять на что-либо.

Постулировав такой вид существования, учителя-прасангики утверждают, что так как человеческому уму известны только такие объекты, то причинность и способность вещей взаимовлиять и изменять одна другую явно должна быть признана иллюзией. Наоборот, поскольку чувственные впечатления или чувственные данные смертны и не способны изменяться, то именно они являются иллюзиями. Чувственные восприятия производятся посредством пяти органов чувств с участием сознания, но сами эти органы чувств суть шуньи; то, что видишь глазом, сам процесс зрения нельзя увидеть глазами, процесс слуха нельзя услышать ушами и т.д.

Таким образом, эти шесть органов чувств, или восприятия, каждый в отдельности есть шуньята; они сами по себе не представляют конкретного бытия, которое можно было бы воспринять так, как воспринимают свойства материального объекта. Они не представляют собой инертные, неподвижные, неизменные, первичные истины, также они не располагают реальной силой, благодаря которой они могли бы перемещаться в пространстве и во времени.

Нагарджуна в «Муламадхьямикашастре» говорит:

Всё относительное или зависимое является нереальным, шуньей (свабхава – шунья). Реальное – это независимое беспричинное бытие. Мир опыта связан отношениями субъекта и объекта, субстанции и атрибута, действующего и действия, существования и несуществования, порождения, продолжительности и разрушения, единства и множественности, целого и части, зависимости и освобождения, отношениями времени, отношениями пространства.

Нагарджуна рассматривает каждое из этих отношений и вскрывает их противоречия. Если непротиворечивость служит критерием реальности, то мир опыта – сансара – нереален. Мир не является ни чистым бытием, ни чистым небытием.

Чистое бытие не есть существование, не есть процесс, чистое бытие не представляет собой действительного понятия, так как в противном случае абсолютное ничто было бы сущностью, и, следовательно, отрицание всякого существования стало бы существующим. Ничто не является вещью. Существование – это становление. Вещи мира находятся в процессе постоянного становления. Они не являются самостоятельно существующими и несуществующими, ибо они воспринимаются, вызывают действие и порождают действие.

Исходя из этих рассуждений, Ф.И. Щербатской называет шуньяту относительностью, но термин относительность можно принять для обозначения шуньи материального мира, сансарного объекта, и то не всегда. А в отношении шуньи нирваны (myang ‘das bden stong don dam pa stong pa nyid) он совершенно неприемлем. Относительность может быть логически доказана.

Понятие шуньята включает в себя значение трансцендентности. Поэтому лучше всего сохранить санскритские слова шунья и шуньята.

В «Лалитавистаре» говорится: «Нет объекта существующего, как нет объекта несуществующего». Познавший цель условного существования проходит мимо их «обоих».

Из всего этого мадхьямики делают вывод, что если кто-нибудь спутает феноменальный мир с ноуменальной реальностью, как наш мир с антимиром, то это будет примером авидьи. Но они не могут понять трансцендентную реальность помимо мира опыта; они говорят: «Мы не можем достигнуть нирваны иначе, как поняв первичную реальность».

По взгляду учителей-мадхьямиков, нирвана, которая является отличной от мира опыта, представляет собой абсолютную истину. В связи с этим интересно рассмотреть взгляды отцов восточной христианской церкви, Григория Нисского и др., которые вошли в христианское учение под названием негативной теологии. Они считали, что божество в силу своей бесконечности несравнимо со всем конечным, и в этом смысле, т.е. со стороны конечного бытия, бесконечное бытие Бога представляется как небытие. Но тут же они предупреждают, что это небытие вовсе не означает отсутствие бытия, а напротив, есть основа всякого бытия как бесконечное, вечное, единое начало.

Из среды западных философов Платон один из первых допустил двойственность мира. Он утверждал, что по ту сторону телесного мира, принимаемого обыкновенным рассудком за действительный, существует другой мир, в самом деле действительный, мир идей. Телесные вещи, эти отдельные деревья и люди не могут быть в самом деле действительными; они постоянно находятся в состоянии возникновения и исчезновения, следовательно, они не обладают бытием.

Можно также сказать: действительный мир таков, каков он для рассудка; мир, как он представляется чувствам, есть только явление, преходящее отражение чистой сущности. Таким образом, получается различение вещей на чувственные и мыслимые, на чувственный и умопостигаемый мир по Канту. Фридрих Паульсен говорит по поводу кантовской «вещи в себе «:

Мы можем назвать «вещь в себе» рассудочною сущностью (ens intellegibile). Это понятие не имеет, собственно, положительного значения, это не есть вещь, сущность которой познаётся рассудком, она есть лишь ничто, противопоставляемое рассудком явлению как иное бытие. Так как человеческое мышление приобретает содержание только путём чувственной интуиции, то понятие «вещи в себе «, собственно, не имеет содержания, оно – пустая форма бытия, чистое X, которое рассудок противопоставляет эмпирическому предмету (явлению) как трансцендентальный предмет. Положительное значение «вещь в себе» может иметь только для интуитивного рассудка, не нуждающегося в материале, доставляемом чувственностью.

Доказательство того, что «весь мир подобен ему», составляет душу кантовской философии. Если интеллект не способен объяснить опыт, ибо он обнаруживает в нём безнадёжное противоречие, то не следует ожидать, что его действие в отношении первичной реальности окажется более успешным. Первое также непостижимо, как и второе, и Нагарджуна применяет один и тот же термин – шунья – к истинностям обоих. Истина – это молчание, которое не является ни утверждением, ни отрицанием.
Теоретики ваджраяны утверждают, что шуньята является реальностью дхармакаи.

Дхармакая, как Космическое Тело Будды, разлита повсюду, она присутствует везде, как в нирване, так и во всём разнообразии феноменальной сансары. Поэтому истинность сансары и нирваны есть шуньята. Рациональный путь познания первичной реальности, говорят мадхьямики, может идти, по нашему убеждению, только через отрицание всех атрибутов, присущих конечным вещам и существам. Эти атрибуты суть причины и условия. Нагарджуна, настаивая на том, что нет различия между Абсолютом и феноменом, нирваной и сансарой, исходит из следующих логических выводов: во-первых, если нирвану истолковать как прекращение земного существования, то она становится относительным понятием, зависимым от причин. Во-вторых, если мир существовал до нирваны и прекратит своё существование после неё, то концепция мышления Нагарджуны приводит его к антиномии.

1. Мир бесконечен во времени и неограничен в пространстве.
2. Мир конечен во времени, ибо всё живое должно перейти от сансары к нирване.

«Аватансакасутра»:

Не существует ни одного живого существа, которое не обладало бы мудростью Татхагаты. И только по причине суетных мыслей и привязанностей все существа не сознают этого.

Индивидуальные «души» – мано-виджняны – являются аспектами Абсолюта, стало быть, они в конечном итоге должны слиться воедино с Абсолютом.

3. Нирвана как абсолютная реальность не зависима от причин. Если нирвана есть прекращение земного существования, то она зависима от причин.

Рациональная логика Нагарджуны пыталась эти проблемы объяснить путём чистого мышления. При этом, однако, он понял, что разум путается в неразрешимых противоречиях, созданных им самим. Вместо одного решения он находит два, противоречащих друг другу, и для каждого, по-видимому, можно было привести одинаково сильные доводы. Причину этих антиномий Нагарджуна объясняет ограниченностью человеческого разума, трансцендентностью сущности двух миров, ибо истинностью их обоих является шуньята. Арьядэва утверждает, что «шуньята как абсолютная реальность не может быть постигнута разумом или описана словами».

Учителя-мадхьямики пытались найти решение этих антиномий и так же, как потом Кант, приходили к выводу, что феноменальный мир (пространство и время, тела и их движения, а также причинный ряд) не есть что-то абсолютно существующее. Они суть только явления. А за явлением остаётся не постижимая рассудком шуньята. Сами явления не суть абсолютная реальность, ибо в них нет ничего постоянного.

Нагарджуна пишет:

Рассматривая причины и условия, мы называем этот мир феноменальным. Но этот же самый мир, когда снимаются причины и условия, называется Абсолютом.

Действительно, если допустить на одно мгновение, что из феноменального мира изъяты движение, причины и условия, то что же там остаётся? Даже если допустить, что во всей вселенной когда-нибудь наступит «тепловая смерть» – энтропия, и тогда, наверное, останется что-то: угли, зола от бывших планет, но в данном случае там не останется ничего феноменального. Мадхьямики говорят: тогда будет совсем иное, т.е. Абсолют – прямая противоположность всему условному.

Только через шуньяту мадхьямики и тантристы разрешают проблему сансары и нирваны, т.е. мира абсолютной реальности. Но подходят они к шуньяте с разных точек зрения. С одной стороны, это – явление феноменального мира, эфемерное, иллюзорное, не может быть приписано миру подлинной реальности, и поэтому оно не обладает постоянным (не созданным, не подверженным разрушению, вечным, не уходящим и неподразумеваемым) бытием, и поэтому оно является шуньей.

С другой стороны, за явлением мира опыта вырисовывается неуловимая умопостигаемая первичная реальность. Эта первичная реальность противопоставлена всем эмпирическим качествам и поэтому находится за пределом познаваемости рассудочной логикой, по этой причине она является шуньей.

Не поняв этого смысла шуньи, объяснить метафизику Нагарджуны невозможно.
Буддийская доктрина шуньи до сих пор остаётся ареной споров среди европейских учёных-ориенталистов. Споры возникают исключительно от непонимания смысла шуньяты. Например, комментируя знаменитый диалог Будды со странствующим монахом Ваччхаготтой, Г. Ольденберг замечает:

Если Будда не хочет отвергать существование эго, это он делает для того, чтобы не расстроить малодушного слушателя. За его уклончивостью по вопросу о существовании или несуществовании эго мы слышим ответ, к которому ведут предпосылки буддийского учения, а именно, что эго не существует.

Против этого возражает Радхакришнан:

Мы не можем согласиться с тем взглядом, что Будда намеренно скрыл истину. Если бы Ольденберг был прав, тогда нирвана означала бы уничтожение, а это Будда отвергает.

Нирвана – это не падение в пустоту, но только отрицание потока явлений и положительное возвращение «я» в самого себя. Логический вывод из этого таков, что существует нечто, хотя это и не эмпирическое «я». Это находится также в согласии с утверждением Будды, что «я» – это не то же самое, что скандха, но и не целиком отлично от них. Это не просто сочетание духа и тела, но это и не вечная субстанция, изъятая из превратностей изменения.

Существует тантрийский путь – сахаджаяна, который тесно примыкает к мантраяне. Буквальное значение сахаджа (sahaja) – быть рождённым вместе (lhan gcig skyes bu).
Дагла Ринпоче, один из наиболее одарённых учеников Миларепы, объясняет, что высшая умопостигаемость, или дхармакая, и высшая явленность, или свет дхармакаи, нераздельно рождены вместе. Это означает, что реальность и явление не отделены друг от друга непроходимой бездной, но тождественны. Реальность Абсолюта едина и неделима и произвольно расщепляется на ряд противоположностей только аналитическими методами и техническими приёмами авидьи. Ищущий, находящийся на пути сахаджаяны, должен ясно представить слова Нагарджуны о том, что, «рассматривая причины и условия, мы называем этот мир феноменальным. Но этот же самый мир, когда снимаются причины и условия, называется Абсолютом». Он должен знать, что абсолютная реальность и феноменальные причинность и условность вместерожденны, и истинностью обоих является шуньята. Феноменальность появляется для тех «частиц» Абсолюта, которые не познали, благодаря авидье, свою собственную сущность, своё «лицо». Тогда ищущему индивиду остается просветлить вместерожденную авидью, тогда беспрерывная актуальность мудрости снимает причины и условия с феноменального мира и наступает полное тождество, нераздельность (gnyis su med pa) сансары и нирваны для данного индивида.

Для этого процесса сахаджаяна предлагает целую развитую систему созерцания, основанную на непосредственном опыте и учитывающую тот факт, что интеллектуальные акты не отделимы от сопровождающих эмоций. Создающая дихотомию активность ума сопровождается и даже поддерживается конфликтующими эмоциями (клешами), она оказывает омрачающее (moha) влияние. Это возмущённое состояние ума, необходимое для определённого момента йогической практики, успокаивается созерцательной практикой. Спокойствие, что должно возникнуть в уме и которое достигается не подавлением, а пониманием психологических процессов, является первым проблеском того, что создаёт прочную основу для будущего духовного развития или такую точку зрения, от которой определённо возможно дальнейшее продвижение. Эта точка зрения определяется как блаженство, ясность и не создающая дихотомии мысль. Здесь почти бесплодное философствование махаянистов о тождестве сансары и нирваны и о тождестве эмоциональности (клеши) и просветления приобретает подлинное значение. Причём индивид, практикующий сахаджаяну, постоянно на любом повороте мысли должен знать о шуньяте. Сам он и всё, что он практикует на этом пути, есть шуньята и возникает из шуньяты. Прежде чем углубиться в созерцание, он обязательно произносит фразу:

Всё превращается в шунью, и из шуньевого пространства возникают созерцаемые объекты (stong pa nyid du ‘gyur, stong pa’i ngang las).

To, чему учит сахаджаяна, является не интеллектуальной системой, а строгой дисциплиной, которую следует практиковать, чтобы понять её.
Для мадхьямиков как абсолютная реальность – нирвана, так и мир явлений суть шуньи, поэтому для перехода от одного мира к другому не требуется дополнительных, посредствующих начал, подобно «геометрическому бытию» Платона, которое является посредствующим началом между его двумя мирами: миром идей и миром явлений.

IV. Шуньята шуньяты (stong pa nyid stong pa nyid). Истинность шуньи есть сама шунья. Она имеет трансцендентную природу, поэтому она – величина вне пространства и вне времени, не подвержена ни увеличению, ни сокращению, ни становлению, ни уничтожению. Шуньята, воспринимаемая телом, языком и мыслью, не есть частица от общей шуньяты. Она суть та же самая шуньята, истинность которой есть сама шуньята. Чандракирти говорит:

Если спросят, где та шунья, которую вы называете шуньятой, то нужно ответить, что шунья находится в самой шуньяте.

Последователи ваджраяны интерпретируют шунью несколько иначе. Они говорят, что абсолютная истина (don dam) не есть шунья. Шунья – это то, что имеет феноменальную природу, т.е. сансара. Нельзя сказать, что в абсолютной истине имеются сущность и предикаты, она сама является сущностью и предикатом. Она не подчинена элементам различения (‘du shes), ибо у неё нет различий, нет условий и причин. Поэтому её нельзя определить как шунью, также нельзя сказать, что она – не шунья.

Теоретик ваджраяны Нацог-Рандол в своём сочинении «Карнатантра» приводит следующие слова Будды:

То, что вышло за предел песчинок реки Ганг, не есть шунья. Так проповедано Буддой. Если это так, то нет «некоего» нигде, этот «некий» есть шунья… Абсолютно неразличимые, трансцендентно-имманентные дхармы знания не есть шунья. Это потому, что они имеют сущность асамскриты (несоставных элементов), никогда не уничтожаются и не изменяются.

По учению мадхьямики, все дхармы суть шуньи (chos thams cad stong pa nyid). Тиртики признают существование индивидуального «я», шраваки и пратьекабудды признают существование «я» дхарм. Бодхисаттвы, имеющие изначальную карму для того, чтобы притягивать к учению истинной шуньяты тех, которые действительно жаждут реальности и признают её превыше всего, проповедовали о шуньяте, подобной небу (stong pa nyid nam mkh’a ltа bu). Основа мышления есть сущность сознания, или исконный Ясный Свет (‘Od gSal), вот это принимают за шунью абсолютной истины (don dam stong pa nyid). Специальная необходимость для спасения живых существ была направлена на освобождение их от признания вещей самостоятельными, существующими по отдельности. Для того, чтобы не повредить убеждению, признающему реальность, утверждают, что дхармы, не имеющие ничего выше себя и обладающие неразличимыми предикатами, не являются шуньей.

Таким образом, для мадхьямиков, и особенно для ваджраяны, теория шуньяты служит средством для спасения живых существ. В ваджраяне она вырастает в тщательно разработанный йогический метод тренировки ума для успокоения необузданных эмоций.

Шу́ньята (санскр.
Размещено на реф.рф
शून्यता, śūnyatā?; пали˸ sunnata; тиб.˸ strong pa nyid, strong pa - пустой, находящийся за пределами чувственного восприятия, непостижимый, nyid - добавление значения возможности того, что всё может возникнуть) - понятие философии буддизма, полагающее отсутствие собственной природы вещей и феноменов (дхарм) в виду их обусловленности и взаимозависимости.

Шуньята - наиболее трудное понятие буддизма, не поддающееся простому описанию и определению. Постижение ʼʼпустотыʼʼ - важная цель буддийских медитаций, по-разному рекомендуемых разными школами. Неточное понимание термина ʼʼпустотыʼʼ в небуддийских переводах и комментариях привело к тому, что буддизм получил репутацию философии нигилизма, солипсизма, отказа от доводов рассудка и от словесного понимания, отказа от позитивных тезисов, представления о всеобщей иллюзорности и т. п.; за подобные взгляды буддизм постоянно подвергался критике небуддийских школ. В тоже самое время буддийские школы, развивая понятие о пустоте, категорически отрицают все перечисленные пункты, акцентируя внимание на ʼʼтаковостиʼʼ, ʼʼвзаимозависимом происхожденииʼʼ, причинности и обусловленности.

Основные дискуссии о природе пустоты развивалиись поначалу в контексте спора между буддийскими и небуддийскими школами о причинности и природе себя (Атман или ʼʼвысшее яʼʼ отрицается буддийскими школами). Прочную основу учению о пустоте положил Нагарджуна, прояснив сущность Татхагаты (так приходящего), достижения пустоты ума и развития природы Будды. Представление о шуньяте развивали далее Арьядэва, Асанга, Васубандху, Дигнага, Дхармакирти, Буддапалита, Бхававивека, Чандракирти и другие философы. Далее Шуньята стала одним из важнейших понятий тибетского и дальневосточного буддизма, в частности чань.

Важным источником учения о пустоте является Сутра Сердца Праджняпарамиты, почитаемая во всех школах Буддизма Махаяны, и являющаяся её основной.

Определение пустоты дается в развернутом понимании, как учение передаваемое Бодхисаттвой Авалокитешварой монаху Шарипутре.

Первоначальное утверждение является общей квинтеэссенцией учения Будды˸

ʼʼАвалокитешвара Бодхисаттва, практикуя глубоко праджняпарамиту воспринимает, что пять скандх пусты, и спасен от всех страданий и несчастийʼʼ.

Далее идет развернутое указание на то, что именно воспринимает Авалокитешвара, наставляя Шарипутру, и каким образом это восприятие порождает спасение от страданий и несчастий, обретение Аннутара Самьяк Самбодхи.

Учение о пустоте. - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Учение о пустоте." 2015, 2017-2018.