Из истории революционного подполья в ссср: коммунистическая партия молодежи. Расписание лекций (условно) Почему возникали антисталинские молодежные группы

5 марта 1953 г. умер И. В. Сталин. К концу жизни этот человек достиг зенита могущества, возведя на кро­ви и беззаветном энтузиазме десятков миллионов людей вторую по мощи мировую державу. По образному выра­жению У. Черчилля, Сталин «принял Россию лапотной, а оставил с атомным оружием». Но уже тогда выпесто­ванный им советский тоталитаризм столкнулся с двумя вызовами капиталистического мира, адекватный ответ на которые он, как показало будущее, не смог дать.

Первый - экономический. Ведущие западные страны на рубеже 40-50-х гг. вступили в эпоху научно-техни­ческой революции, что вскоре вывело их на новую, пост­индустриальную ступень развития. Наметился стреми­тельно прогрессирующий разрыв в технологическом качестве потенциалов западной рыночной экономики и советской директивной. Последняя в силу присущих ей свойств - сверхцентрализованности, отсутствия инициа­тивы и предприимчивости в многочисленных структур­ных звеньях хозяйственного управления, слабой мате­риальной заинтересованности работников в качестве тру­да - оказалась невосприимчивой к внедрению в произ­водство в общенациональном масштабе (за исключением приоритетного военно-промышленного комплекса) новей­ших достижений научно-технической мысли.

Второй вызов - в области общественно-политической и социальной. Он выражался в том, что развитые капиталистические государства продолжали стабильно поднимать и без того высокий, не сопоставимый с совет­скими стандартами уровень жизни населения, обеспечи­вать широкие демократические права и свободы.

Давление этого вызова ощущалось и в предшествую­щие десятилетия. Именно для нейтрализации «демонст­рационного эффекта» Запада (или, пользуясь языком партийных идеологов, его «тлетворного влияния») меж­ду СССР и Западом фактически уже с 20-х гг. был опу­щен «занавес» - сначала относительно легкий, проница­емый, затем поистине «железный». Он казался незыб­лемым. Но то было обманчивое впечатление.

«Занавес» в основном подпирала репрессивная маши­на, давившая своими тяжелыми катками все ростки вольномыслия и критического отношения к реалиям со­ветского образа жизни. Между тем ресурсы этой маши­ны оказались практически полностью выработанными, и власти после смерти диктатора были вынуждены присту­пить к ее демонтажу. Кроме того, «железный занавес» поддерживался традиционно изоляционистской полити­кой в области культурного обмена, общественных и лич­ных связей с капиталистическим миром. В годы «холод­ной войны» она еще более усилилась, охватывая все новые сферы международных отношений. Резко сократи­лась торговля с Западом (на 35% в 1950 г. по сравнению с первыми послевоенными годами), что болезненно ска­зывалось на советской экономике, лишенной притока пе­редовых технологий и оборудования. Руководству СССР и здесь в скором времени пришлось пересмотреть свою позицию и встать на путь развития многосторонних от­ношений с западными государствами.

В этой ситуации «железный занавес» начал медленно, но неотвратимо «ржаветь». С каждым годом, не говоря уже о десятилетии, он все больше утрачивал способность ограждать население от «тлетворного влияния» Запада. И как закономерный результат - насаждавшиеся ком­мунистической пропагандой стандарты «социалистичес­кого народоправства» и равенства в нищете утрачивали некогда имевшую для немалой части населения привле­кательность и магическое воздействие, уступая место растущим сомнениям в правильности «выбранной» стар­шими поколениями модели общественного развития. В народе десятилетие за десятилетием накапливался кри­тический потенциал. И никакие действия властей не могли остановить этот процесс, ибо в рамках существо­вавшей модели было невозможно обрубить питающие его социально-экономические и политические корни.

Исторический опыт показывает, что любая обществен­ная система, неспособная эффективно реагировать на принципиальные вызовы времени и внешней среды, ра­но или поздно входит в полосу общего кризиса и разло­жения. Вопрос, когда такая полоса началась в СССР, яв­ляется дискуссионным. Одни исследователи датируют это серединой 50-х гг., другие - концом 70-х гг. или се­рединой 80-х гг.

Особенность общего кризиса советской модели госу­дарственного социализма - его затяжной вялотекущий характер. Это объяснялось многовековыми российскими традициями (мощной государственностью, несформиро- ванностью гражданского общества, укоренившейся в на­родной психологии стихийной тягой к уравнительной справедливости), а также размерами страны, ее исклю­чительными по масштабам природными богатствами, ко­торые безжалостно бросались в топку затратной дирек­тивной экономики и поддерживали в ней огонь жизни. На этой основе власти обеспечивали функционирование, хотя и на довольно низком уровне, системы социальных гарантий (бесплатное медицинское обслуживание и обра­зование, пенсии и т. п.), что позволяло избегать серьез­ного народного недовольства.

Объясните значение понятий и выражений: социальные стереотипы, денежная реформа, госзаймы, «идеологичес­кие постановления», «оккультная наука», научно-техническая революция, постиндустриальная ступень развития, система социальных гарантий.

1. Сопоставьте источники. О чем говорит тот факт, что граждане высказывают свое мнение; возникают анти­сталинские молодежные группы?

2. Какие политические изменения происходят в стране? Что остается не­изменным?

3. Проанализируйте политику репрессий в 1945-1953 гг. Против каких социальных слоев были направлены репрессии? Какую опасность для тотали­тарного режима представляли эти слои?

4. Как фор­мировалась атмосфера духовной несвободы в общест­ве? Какие последствия это имело?

6. В чем, по вашему мнению, заключается величие и трагедия нашей стра­ны в начале 50-х гг.? Напишите эссе на эту тему.

"Докладная записка комиссии Челябинского обкома ВКП(б)
и ЦК ВЛКСМ Г.Ф. Александрову «О крупных недостатках
в политико-воспитательной работе среди молодежи высших
и средних специальных учебных заведений Челябинской области»

Отдельные группы молодежи, не находя в жизни школы интересных и увлекательных занятий, пытаются создать для себя такие занятия вне организаций, уходя в мир мещанских иллюзий.

Показателен следующий факт, имевший место в Троицкой женской средней школе № 13. Все девушки 10 класса «Б» этой школы создали «тайное» объединение, названное ими «Итальянской республикой». Во главе этого объединения стоял «папа». Все девушки называли себя либо герцогинями, либо виконтессами, либо консулами. «Республика» имела свои «ордена», которыми награждал «папа» за «выдающиеся заслуги» - своевременная выдача завтрака, ловкое подсказывание и т.п. Члены «республики» говорили между собой о самых интимных вопросах: о любви, о дружбе, о своих любимых героях и т.п. «Политикой мы не занимаемся, - заявила одна из школьниц в беседе, - ею мы не увлекаемся. Газеты читаем редко». На вопрос о том, зачем понадобилась эта «республика», та же девушка ответила: «Нам очень всем нравились эти романтичные названия. Они были такими звучными, красивыми, романтичными. В них не было ничего будничного. Мы с удовольствием играли в республику. Это было так увлекательно, что не хотелось уходить из школы. Нас иногда "выгоняли" из школы, так как второй смене надо было заниматься».

В эту «республику» входили и комсомолки класса. Когда мы спросили, почему они не принимают активного участия в комсомольской работе, они ответили, что в комсомольской организации очень скучно, за год не было ни одного интересного собрания, а на тех собраниях, которые происходили, разговор шел преимущественно об успеваемости и дисциплине".

Но, в общем, девушкам ещё повезло. Были и те, кто начинал серьёзно играть в подобные игры. И заканчивалось это для них серьёзно.

Из книги Е.Ю.Зубковой, "Послевоенное советское общество: политика и повседневность, 1945-1953":

" Если говорить об общих тенденциях в развитии молодежных кружков и групп, то здесь со временем определились два направления. Первое продолжало традицию самообразования - в духе «катакомбной культуры». «Никаких политических задач мы перед собой не ставили, да и политических концепций у нас не было, - вспоминает участник одного из таких “самообразовательных” кружков, впоследствии известный скульптор Э.Неизвестный. - Я не был даже комсомольцем, а один из моих друзей был членом партии. Однако все мы понимали, что самообразовываться надо хорошо и что чтение, скажем Троцкого, или Святого Августина, или Орвелла, или Бердяева наказуемо. Поэтому и нужна была конспирация (...). Еще до Самиздата мы частично доставали, а частично копировали весь круг “веховцев” (...). Кроме того, мы слушали доклады по теософии, по генетике, по тем дисциплинам, которые считались запретными в Советском Союзе. Если бы нас власти спросили - занимаемся ли мы политикой, мы вынуждены были бы ответить искренне, что нет (...)».

Другие кружки и группы молодежи, особенно в течение 1948, 1949 гг., приобретали политическую направленность, в их деятельности усиливался политический акцент. Благодаря автобиографической повести А.Жигулина «Черные камни» стала известна история Коммунистической партии молодежи (КПМ) - молодежной группы, созданной в 1947 г. в Воронеже. В Москве в конце 40-х - начале 50-х гг. действовали аналогичные кружки старшеклассников и студентов: «Армия революции» и Союз борьбы за дело революции (СБДР). Есть информация о работе молодежных кружков в Ленинграде, Челябинске, Свердловске, других городах России. Что же представляли собой эти группы, которые в следственных материалах квалифицировались как «антисоветские» и даже «террористические»?

Начнем с возраста «террористов». Как правило, это были школьники старших классов, студенты, учащиеся техникумов, т.е. в основном молодежь от 16 до 20 лет. Иногда, правда, встречались и моложе. В Челябинске, например, была арестована группа подростков - учащихся 7-го класса, которые занимались тем, что писали, размножали от руки (печатными буквами - только на такую «конспирацию» хватило детской фантазии) и расклеивали на домах листовки с призывами к свержению правительства. Обычно кружок или группа были очень немногочисленны - от 3 до 0 человек, редко больше. Исключение составляет воронежская КПМ, которая насчитывала более 50 членов. Уже из названий перечисленных групп ясно, что это были объединения, основанные на марксистской, коммунистической платформе, хотя далеко не каждая группа имела документы, которые с полным основанием можно было бы считать программными. Речь шла скорее об общей ориентации. Самостоятельное изучение работ Маркса, Энгельса, Ленина, теории социализма, с одной стороны, наблюдение за реальной жизнью - с другой, стали главным источником сомнения, побудительным мотивом к действию.

«Да, мы были мальчишки 17-18 лет, - вспоминает А.Жигулин. - И были страшные годы - 1946-й, 1947-й. Люди пухли от голода и умирали не только в селах и деревнях, но и в городах, разбитых войною, таких, как Воронеж. Они ходили толпами - опухшие матери с опухшими от голода малыми детьми. Просили милостыню, как водится на великой Руси, Христа ради. Но дать им было нечего: сами голодали. Умиравших довольно быстро увозили. И все внешне было довольно прилично (...). Да, мы пережили тот страшный голод. И отвратительно было в это время читать газетные статьи о счастливой жизни советских людей (...). Вот от чего дрогнули наши сердца. Вот почему захотелось нам, чтобы все были сыты, одеты, чтобы не было лжи, чтобы радостные очерки в газетах совпали с действительностью».

Пропаганда контрастировала с реальностью - и молодежь стала искать объяснения этих контрастов в теории. Тогда и возникла идея - «нас обманули!»: сталинский режим на деле означает вовсе не то, за что он себя выдает. Дальнейшие интерпретации этой позиции могли быть различными, но конкретная цель - борьба против режима-«оборотня» - была опять одна, как были общими позитивные принципы - верность социалистическому выбору, демократии, коммунистическим идеалами. В программе московского Союза борьбы за дело революции существующая в стране ситуация определялась как ничего общего не имеющая с идеями коммунизма, диктатура Сталина - как бонапартистская, внутренняя политика была названа тиранией, внешняя - противостоянием двух империалистических систем. «Общенародная собственность как как таковая в СССР отсутствует, - говорилось в программе СБДР, - а есть государственный капитализм, при котором государство в лице правящей верхушки выступает как коллективный эксплуататор». Антисталинскую направленность имела программа Коммунистической партии молодежи (Воронеж), в которой осуждалась практика «обожествления» вождя (понятие «культ личности» появится много позднее). Участники аналогичной группы в Челябинске приняли воззвание «Манифест идейной коммунистической молодежи», в котором говорилось о перерождении коммунистической партии в партию буржуазного типа, о бюрократическом перерождении советского правительства, его неспособности руководить страной, об отсутствии демократии в СССР.

По-разному формулировали молодежные группы свои конечные цели. Для КПМ это было «построение коммунистического общества во всем мире». Челябинцы объединились для «борьбы против существующего советского строя». Но это не значит, что они исповедовали насилие, террор как способ достижения поставленной задачи. Напротив, как правило, методы террора отрицались участниками групп в принципе, как безнравственные, в первую очередь, и политически неэффективные. Поэтому их главным методом стал метод разъяснения и убеждения. Члены молодежных групп мечтали о том времени, когда по мере развития движения и по мере «прозрения» людей за ними будет большинство. «Мы не ставили целью союза насильственное свержение сталинского строя, - рассказывала одна из участниц СБДР С.Печуро, - а считали первой задачей разъяснение как можно большему количеству людей, что их жестоко обманули, что “это” - хорошо обставленная контрреволюция». Обвинение в предательстве тогда, после войны было, пожалуй, самым страшным. Поэтому идея «предательства интересов революции» и связанное с ней стремление «восстановить справедливость» - это не только конструктивный принцип, позволяющий рассматривать деятельность разрозненных и малочисленных групп как определенное явление, но и своего рода эмоциональный символ, выдвигающий на первый план чувство, а не разум.

Могло ли быть иначе - у семнадцатилетних? В тех первых порывах к справедливости, освобождению от окружающей лжи вообще много романтичного. Конспиративные встречи, псевдонимы, тайные проверки для вновь принятых членов организаций - наверное, можно было бы все это назвать еще полуигрой. Если бы не то обстоятельство, что мера наказания была более чем «настоящей», чудовищно несовместимой со степенью содеянного. Участники московского Союза борьбы за дело революции (СБДР) были приговорены: к высшей мере наказания (расстрелу) 3 человека, к 25 и 10 годам лишения свободы - соответственно 10 и 3 человека. Среди членов Марксистской рабочей партии (Ленинград) были осуждены к высшей мере наказания (3 человека), 25 годам лишения свободы (7 человек), 10 годам лишения свободы (2 человека) и три человека получили по одному году лишения свободы за «недоносительство». Аналогичные приговоры были вынесены в отношении других участников и членов молодежных групп. Подобные акции власти старались не афишировать. Поэтому для большинства непосвященных судьба участников антисталинских молодежных групп оставалась неизвестной, так же, как и само существование этих групп".

В девяностые годы такие люди становились ролевиками.
Но в те времена, за неимением Толкиена, приходилось играть в Маркса и Ленина.

Или уходить "в мир мещанских иллюзий".

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Зарождение оппозиционных настроений среди советской молодежи в послевоенное «сталинское» десятилетие

А.Л. Никифоров

Молодежная субкультура - явление, знакомое любому обществу. Она легко узнаваема по своим внешним признакам - одежде, музыке, особенностям поведения молодых людей. Послевоенная советская молодежь представляет собой уникальный социальный феномен. Это поколение, в отличие от предшественников, не знало страха 37-го года и было свободно от круговой поруки прошлого, а также молодежь первых послевоенных лет еще не испытала разочарования от краха надежд, как это случилось с их преемниками.

По мнению историка Е.Ю. Зубковой, «... критический запал поколения победителей в силу целого ряда причин остался до конца не реализованным, но он питал мысли и поступки послевоенной молодежи. У нее, по сравнению с предшественниками, было больше иллюзий, меньше поводов для разочарований, а значит, и больше надежд. И еще немаловажный момент: в глазах тогдашних молодых - тех, кто умел и хотел думать - существующая в стране система не имела ореола "святости". У этого поколения, чье детство пришлось на тяжелые военные годы, по сравнению со сверстниками, выросшими в мирное время, был какой-то особый запас внутренней самостоятельности и была потребность эту самостоятельность реализовать...» .

Именно поэтому первые ростки политического инакомыслия проросли на той почве, где правящий режим мог ожидать этого менее всего - среди молодого поколения. Так, в своем выступлении на пленуме ЦК ВЛКСМ секретарь ленинградского областного и город - ского комитетов комсомола А.В. Пашков отмечал: «.теперь, когда наша военная и экономическая сила хорошо известна буржуазным странам, они, естественно, усиливают попытки идеологического проникновения в нашу среду, попытки идеологического влияния, в частности на молодежь. Расширение международных отношений не сужает, а расширяет эти возможности. Заграничные фильмы, всякие журналы вроде «Британского союзника», различные устные разглагольствования иностранцев - все это доходит до молодежи и оказывает на нее влияние. Кроме того, в годы войны в буржуазных европейских странах по разным причинам побывала значительная часть наших молодых людей. Поэтому сейчас мы имеем дело с мо - лодой аудиторией, которая непохожа на нашу довоенную молодежь.» .

В этом смысле основным объектом внимания для партийных органов стало студенчество, которое воспринималось как главный возмутитель спокойствия и, в общем, не без основания. Комсомольские комитеты жаловались на нежелание некоторой части студенческой молодежи участвовать в общественной жизни, а ЦК ВЛКСМ принимал специальные меры по борьбе с аполитичностью в молодежной среде.

В качестве показательного объекта для критики комиссия ЦК ВЛКСМ избрала ленинградские вузы. Так, в июне 1948 г. в Ленинград выезжала специальная комиссия ЦК ВЛКСМ, по результатам работы которой ЦК комсомола принял постановление «О недостатках в работе Ленинградской организации ВЛКСМ по идейнополитическому воспитанию студенческой молодежи». Критике подверглись сразу несколько городских вузов: Ленинградский государственный университет, Институт физкультуры им. Лесгафта, Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина, Юридический институт и некоторые другие. В упрек ставились выявленные факты проникновения в среду студенчества чуждых советской идеологии, враждебных нашей морали настроений аполитичности и безыдейности, а также наличие элементов морального разложения отдельных студентов, в том числе некоторых комсомольцев и комсомольских активистов .

К фактам морального разложения были отнесены карточные игры, пьянство в общежитиях, более свободные (т. е. не скрепленные браком) отношения между студентами и студентками. Кроме того, аполитичность ленинградских студентов, с точки зрения комиссии, заключалась в недостаточно серьезном отношении к изучению основ марксизма- ленинизма и излишнем увлечении «профессионализмом».

В частности, в протоколах упомянутой комиссии ЦК ВЛКСМ приводились конкретные «вопиющие» факты: «.Комарова И.М. - студентка искусствоведческого факультета Института им. И.Е. Репина заявила, что политико-экономические дисциплины вообще имеют для нее второстепенное значение, а главное - искусство. Сталинский стипендиат - А.Р. Молев - студент того же вуза, демонстративно не желает заниматься общественной деятельностью, называя ее скучной, и проводит все свое свободное время только в творческой мастерской. Студент В.О. Криворуцкий представил эскиз скульптуры Белинского в обнаженном виде, стремясь таким образом показать духовную мощь в немощном теле.» .

Невнимание студентов к политическим дисциплинам не было исключительно ленинградским феноменом. Аналогичные жалобы комсомольских работников поступали в ЦК ВЛКСМ и из вузов других городов. Эти сигналы обобщались в отчетах, подготовленных отделами ЦК комсомола. Но самым главным «криминалом» в поведении студенчества считалась даже не аполитичность, а существование в среде студенчества различных сомнительных группировок.

К такого рода группировкам, например, в Ленинграде были отнесены: «Искатели правды» и «Есенинцы» из Ленинградского государственного университета, «Общество лодырей» из Горного института. Ни одна из этих группировок не носила политического характера, а тем более не ставила перед собой каких-либо политических целей. Они, в общем, даже не скрывались и напоминали, скорее, даже не группы, а неформальные студенческие сообщества - круг друзей. Так, «Искатели правды», студенты филологического факультета ЛГУ, занимались тем, что собирались узким кругом для обсуждения различных жизненных и литературных проблем. Аналогичные интересы были свойственны участникам литературного кружка из Ростовского университета, называвшими себя «на- стоященцами». Свой литературный кружок создали студенты Свердловского университета и Челябинского педагогического института, не раз отмечая на своих собраниях, что советская литература во многом ущербна, поскольку концентрируется на положительном примере и в массе своей является невыразительной и бесцветной .

Это были своеобразные объединения молодежи по интересам, некоторые из них были вообще «беспредметны», т. е. представляли собой некий постоянный круг друзей, собиравшихся для совместного проведения досуга. Например, студенты механико-математического факультета МГУ, объединившиеся в кружок «Тесное содружество», ставили единственной задачей своего кружка лишь сохранение дружбы после окончания вуза. Несмотря на это, участники этого кружка были обвинены в создании тайной националистической организации (в кружок входили студенты-евреи) и подверглись различным взысканиям.

Официальные партийные органы все же характеризовали наличие в студенческой среде подобных кружков как единичные явления, не свойственные советской молодежи в целом. Однако их появление в послевоенные годы было весьма симптоматично. Они, в частности, свидетельствовали о том, что молодежь, которой была отведена роль опоры режима (послевоенная молодежь - первое поколение, воспитанное от начала до конца сталинской системой), становилось менее управляемой.

Большинство молодых в качестве главного жизненного принципа отмечали желание принести наибольшую пользу Родине, честно трудиться на благо отечества. В системе ценностей, которую с детства предстояло усвоить молодому поколению, Сталин, Партия, Родина составляли единое целое. Но был опыт войны, который, несмотря на все последующие усилия идеологии, все-таки отдал главный приоритет патриотическому чувству.

Как подчеркивает исследователь В.П. Кривун: «.когда со временем "вирус сомнения" зародился в умах молодых, это чувство патриотизма как высшая ценность - если уж не подтолкнула кого-то в ряды борцов, то, во всяком случае, помешала стать циником. Они начали с малого - с самостоятельного изучения школьных и вузов - ских программ, вне плана. Когда не удовлетворяли вузовские учебники - они брались за изучение курса по монографиям. Если не устраивала "рекомендованная" литература - они обращались к писателям и поэтам не то чтобы запрещенным, а тем, которых официальное советское литературоведение причисляло к категории "второсортных". В истоках этого стремления лежали отнюдь не политические мотивы. Молодые люди просто собирались в кругу близких товарищей для самостоятельного изучения литературы, философии, истории.» .

Попытка уйти от школьных и вузовских штампов, навязанных оценок и дозволенных суждений перерастала из потребности в способность самостоятельно мыслить, не оглядываясь на привычные рамки. Естественный процесс познания переключался с вопросов литературы и философии на проблемы современной политики. Сначала все развивалось в легальных формах, но пошли первые запреты - и заработала система конспирации.

Так, например, в доступных архивных материалах следственного комитета МГБ Ленинграда встречается запротоколированная беседа с одним из ленинградских студентов, арестованных за участие в «самообразовательном» студенческом кружке: «.никаких политических задач мы перед собой не ставили, да и политических концепций у нас не было. Среди нас почти все комсомольцы и даже есть член партии. Меня и моих товарищей объединяло стремление к самообразованию, а конспирация объяснялась только тем, что мы нередко изучали научную литературу и публицистику, которая воспринимается на партийном уровне как буржуазная и упадническая... Однако ничего крамольного в этом не было.» .

Если говорить об общих тенденциях в развитии молодежных кружков и групп, то здесь со временем определились два направления: первое продолжало традицию самообразования в духе «катакомбной культуры»; другое направление составляли кружки и группы молодежи, которые в течение 1947-1950 гг. приобретали политическую направленность, а в их деятельности усиливался политический акцент.

Так, спустя годы стало известно о существовании «Коммунистической партии молодежи» (КПМ) - молодежной группы, созданной в 1947 г. в Воронеже. В Москве на рубеже 1940-50-х гг. действовали аналогичные кружки старшеклассников и студентов: «Армия революции», «Союз борьбы за дело революции». Есть информация о работе молодежных политических кружков в Ленинграде, Челябинске, Свердловске и других городах. Как правило, в эти организации входили школьники старших классов, студенты, учащиеся техникумов, т. е. молодежь в возрасте от 16 до 23 лет. Обычно кружок или группа были очень немногочисленны - от 3 до 10 чел., редко больше. Исключение составляла воронежская «Коммунистическая партия молодежи», которая насчитывала более 50 чел. .

Уже из названий перечисленных групп ясно, что это были объединения, основанные на марксистской, коммунистической платформе, хотя далеко не каждая группа имела документы, которые с полным основанием можно было бы считать программными. Речь шла скорее об общей ориентации. Самостоятельное изучение работ К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, теории социализма - с одной стороны, наблюдение за реальной жизнью - с другой, стали главным источником сомнения, побудительным мотивом к действию. Пропаганда контрастировала с реальностью, и молодежь стала искать объяснения этих контрастов в теории.

Как утверждает историк В.В. Живулин: «.в программе московского "Союза борьбы за дело революции" существующая в стране ситуация определялась как ничего общего не имеющая с идеями коммунизма, диктатура Сталина - как бонапартистская, внутренняя политика была названа тиранией, внешняя - противостоянием двух империалистических систем. Антисталинскую направленность име - ла программа "Коммунистической партии молодежи" (Воронеж), в которой осуждалась практика обожествления вождя. Участники аналогичной группы в Челябинске приняли воззвание - "Манифест идейной коммунистической молодежи", в котором говорилось о перерождении коммунистической партии в партию буржуазного типа, о бюрократическом перерождении советского правительства, его неспособности руководить страной, об отсутствии демократии в СССР.».

По-разному формулировали молодежные группы свои конечные цели. Для «Коммунистической партии молодежи» это было построение коммунистического общества во всем мире, челябинская группа провозглашала своей целью борьбу против существующего советского строя, но это не значит, что они исповедовали насилие и террор как способ достижения поставленных задач. Как правило, методы террора отрицались участниками групп в принципе как безнравственные и политически неэффективные, поэтому их главным методом стал метод разъяснения и убеждения. Члены молодежных групп надеялись, что по мере развития движения и по мере прозрения людей за ними будет большинство.

В показаниях арестованного участника «Союза борьбы за дело революции» встречается следующая информация: «.мы не ставили целью Союза насильственное свержение сталинского строя, а считали первой задачей разъяснение как можно большему количеству людей, что их жестоко обманули, что окружающая действительность - это хорошо обставленная контрреволюция.» .

Конечно, в этих первых порывах к справедливости, к освобождению от окружающей лжи вообще много романтичного. Конспиративные встречи, псевдонимы, тайные проверки для вновь принятых членов организаций - все это еще можно было бы назвать игрой, если бы не то обстоятельство, что мера наказания была более чем реальной и чудовищно несовместимой со степенью содеянного.

Так, участники московского «Союза борьбы за дело революции» были приговорены к высшей мере наказания (расстрелу) - 3 чел., к 25-ти и 10-ти годам лишения свободы - 10 и 3 чел. Среди членов «Марксистской рабочей партии» (Ленинград) были осуждены к высшей мере наказания 3 чел., к 25-ти годам лишения свободы - 7 чел., к 10-ти годам - 2 чел., и три человека получили по одному году лишения свободы за недоносительство. Аналогичные приговоры были вынесены в отношении других участников и членов молодежных групп. Подобные акции власти старались не афишировать, поэтому для большинства непосвященных судьба участников антисталинских молодежных групп оставалась неизвестной, как и само существование таких групп .

Этого нельзя сказать о других представителях нонконформистского движения в среде советской молодежи, которые были на самом виду, более того, их сознательно выставляли на публичное обозрение и публичное осуждение. Сделать это было не трудно, поскольку те никуда не прятались и даже демонстративно бросались в глаза - это стиляги.

Понятие «стиляга» вошло в общественный лексикон в конце 1940-х гг. Совсем недавно закончилась война, и общество, вышедшее из этой войны, перестроилось на марше, но по-прежнему продолжало жить на казарменном положении - с унифицированными правилами, привычками и вкусами. И тут обнаружилось, что казарменный режим устраивает далеко не всех, и в этом, казалось бы, монолитном обществе есть люди, которые хотят жить по-своему, иметь свой стиль жизни и свое собственное пространство для самовыражения. Они не покушались на основу основ, даже позволяли себе быть абсолютно аполитичными (один из принципов стиляг). «Стиль» нашел свое выражение в молодежной моде и музыкальных пристрастиях. Комплект стильной одежды для молодого человека конца 40-х - начала 50-х гг. состоял из нескольких необходимых ат - рибутов: пиджака с широкими плечами, яркого галстука с экзотическим рисунком («пожар в джунглях»), зауженных к низу брюк, ботинок с приваренным каучуком («на манной каше»), широкополой шляпы. Все это практически невозможно было купить, надо было «достать» или изготовить самостоятельно. Волосы законами стиля предписывалось носить длиннее, чем это было принято у обычных граждан - с набриоленным «коком» на макушке .

В музыке стиляги поклонялись джазу, на официальном советском языке именуемом «музыкой толстых». После разгромных постановлений ЦК ВКП(б) о музыке и начатой борьбы с «низкопоклонством перед Западом» джаз в СССР был запрещен. Но записи джазовых исполнителей все равно ходили по рукам - сначала в виде трофейных грампластинок, позднее в форме «скелетной коллекции», т. е. изготовленных полулегальным способом на рентгеновских снимках (отсюда выражение - «джаз на ребрах» или «джаз на костях»).

Среди советских стиляг рубежа 1940-х - 1950-х гг. преобладала студенческая молодежь либо их более старшие сверстники, уже начавшие свой трудовой путь. Как правило, борьба со стилягами разворачивалась на уровне официальной пропаганды, когда в журнальных и газетных статьях подвергались высмеиванию и осуждению вкусы и образ жизни стиляг. К этому добавлялись профилактические меры со стороны подразделений милиции и добровольных народных дружин - облавы на стиляг, погромы в местах их увеселительных сборищ, причинение вреда их вызывающей яркой одежде и прочим нестандартным элементам их внешнего вида. К более серьезным мерам воздействия на стиляг следует отнести создаваемые по инициативе комсомольских и партийных организаций бойкоты стилягам в трудовых и учащихся коллективах, исключение из учебных заведений или увольнение с работы.

Административное преследование, как правило, выражалось в направлении на принудительные общественно-полезные работы, а уголовное преследование в основном строилось на обвинении сти - ляг в тунеядстве и безыдейности. Аполитичность, свойственная представителям «движения стиля», с одной стороны, не давала повода властям на применение к ним крайних мер, но, с другой стороны, создаваемая официальной пропагандой атмосфера общественного порицания и гонения на стиляг сломала многим из них судьбы и жизни.

Таким образом, советская молодежь первого послевоенного десятилетия представляет собой безусловный социальный феномен. Рожденное и воспитанное в атмосфере сталинского режима, оно восприняло все лучшее, что воспитывало советское общество тех лет в своей молодежи, но при этом поколение послевоенной молодежи принесло с собой более свежий взгляд на окружающую действительность, которая нередко контрастировала с преподносимой пропагандистской информацией. Именно светлые душевные порывы и желание принести пользу Родине руководили действиями молодых людей, надеявшихся на совершенствование существующей политической системы в СССР.

молодежный субкультура послевоенный инакомыслие

Список литературы

1. Архив управления Федеральной службы Безопасности по г. Санкт- Петербургу и Ленинградской области (АУФСБ СПб и ЛО) Ф.1120 си. Оп. 11.

2. АУФСБ СПб и ЛО Ф.1120 си. Оп. 12

3. Живулин В.В. Советская молодежь как элемент политического режима. - Челябинск, 1999.

4. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество. - М., 2001.

5. Комаров А. В. Советский Союз сквозь жизнь студенческого сообщества. - Екатеринбург, 1999.

6. Кривун В.П. Советская молодежь - гордость страны. - М., 1997.

7. Лидман А.М. Послевоенные репрессии в СССР. - М., 2001.

8. Малина В.К. Это яркое слово - стиляга! - Хабаровск, 2006.

9. Рейтен И.Я. Студенческое нон-конформистское движение в СССР. - СПб., 2000.

10. Соколов, А.А. Инакомыслие в Советском Союзе. - М., 1998.

11. Центральный государственный архив историко-политической документации Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб) Ф. 401. Оп. 6.

12. ЦГАИПД СПб Ф. 401. Оп. 8.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Политический строй в 1946-1953 гг. Идеологические кампании в первые послевоенные годы. Советская политическая система и борьба за власть в высшем партийном руководстве. Тенденции ХХ съезда в политическом развитии страны. Краткий анализ реформ Хрущёва.

дипломная работа , добавлен 30.04.2017


Проблемы материально-бытового обеспечения семей инвалидов Великой Отечественной войны и трудоустройства демобилизованных фронтовиков. Процесс реэвакуации населения в послевоенное десятилетие. Основные аспекты быта: питание, жилище и повседневный досуг.

курсовая работа , добавлен 29.03.2015


Изучение молодежной субкультуры советского союза под названием "стиляги". Причины их возникновения и взаимоотношения с обществом в 50-60-е годы. Мода в одежде, прическа и макияж стиляг, повышенный их интерес к западной музыке и танцам из-за рубежа.

курсовая работа , добавлен 10.09.2015


Процесс десталинизации в высшем партийном руководстве. Молодежь и власть в годы "оттепели": тенденции конфронтации. История, опыт патриотического движения студенческих отрядов. Участие молодежи в диссидентском движении. Создание молодежных субкультур.

дипломная работа , добавлен 10.12.2017


Основные тенденции развития советской экономики. Два этапа экономического развития в хрущевском десятилетии. Процесс непрерывного снижения темпов развития советской экономики с 1961 года. Двадцатый съезд КПСС. Значимые события в культурной жизни.

презентация , добавлен 25.10.2011


Становления советской власти в России представляет собой период гражданской войны и иностранной интервенции. Победа советской власти произошла благодаря организованному насилию власти. Главной идей революции было противостояние народа и интеллигенции.

контрольная работа , добавлен 06.01.2009


Основные проблемы материально-бытового обеспечения семей инвалидов Великой Отечественной войны и трудоустройства демобилизованных фронтовиков как аспект повседневной жизни. Процесс реэвакуации населения как основная тенденция послевоенного десятилетия.

курсовая работа , добавлен 12.03.2015


Сущность конфликта между научной интеллигенцией и Советской властью. Феномен репрессированной науки и процессы против интеллигенции. Негативные стороны политики и нарастание деструктивных элементов в области культуры, науки, социально-гуманитарной сфере.

реферат , добавлен 10.08.2009


Вторая мировая война и глубокие революционные преобразования в мире. Превращение США в главного претендента на роль мирового лидера. Становление и успешное развитие атомной индустрии, авиастроения, радиоэлектронной промышленности и ракетостроения в СССР.

статья , добавлен 10.09.2013


Политический строй в 1946-1953: идеологические кампании в первые послевоенные годы, эволюция политических структур. Советская политическая система и борьба за власть в высшем партийном руководстве. Тенденции XX съезда в политическом развитии страны.

Владимир Волков
6 марта 2004 г.

На протяжении всей послевоенной истории в Советском Союзе постоянно возникали оппозиционные антисталинские группы, которые критиковали бюрократический режим слева, — с точки зрения необходимости возрождения советской демократии и интернационализма, а также восстановления норм партийной жизни, свойственных партии большевиков в впервые годы после Октябрьской революции 1917 года.

Такие взгляды были очень широко распространены в самых разных слоях советского общества: среди рабочих, гуманитарной и технической интеллигенции, молодежи, студентов — даже среди школьников. Успех в победе над фашизмом, хотя и достигнутый ценой колоссальных потерь, резко поднял самосознание советских граждан, укрепив их веру в то, что они в состоянии сами, своими руками определять судьбу страны.

В государствах Восточной Европы также наблюдался подобный подъем. Трудящиеся массы этих стран ожидали, что окончание кровавой бойни Второй мировой войны и присоединение их к единому экономическому и политическому блоку с Советским Союзом приведет к созданию действительных форм народовластия, откроет простор инициативе снизу и приведет к существенному улучшению их жизни.

Эти тенденции оказывались в прямом противоречии с интересами сталинистской бюрократии, которая видела в послевоенном массовом подъеме снизу угрозу своим материальным привилегиям. В конце 1940-х годов сталинское руководство развязало кампанию по массовому запугиванию рабочего класса и проведению новых репрессивных мер, нацеленных на то, чтобы укрепить пошатнувшуюся стабильность режима новой привилегированной касты. Ответом стало появление целого ряда антисталинских оппозиционных групп в Советском Союзе, а также усиление брожения среди трудящихся масс Восточной Европы, вылившееся в конечном итоге в восстание восточногерманских рабочих летом 1953 года и венгерских трудящихся в 1956 году.

Подлинную картину активности оппозиционных групп 1940-1950-х годов в Советском Союзе еще предстоит создать. По известным причинам преимущественное внимание в последние годы уделялось перипетиям диссидентского движения, которое с самого своего возникновения (в середине 1960-х годов) тяготело в б о льшей степени к авторитету либеральной демократии. Идя по этому пути, диссидентство все сильнее и отчетливее переходило на позиции критики сталинизма справа, то есть с точки зрения признания капиталистической системы в качестве единственно возможной альтернативы сталинизму.

Итогом этого стало то, мы можем сейчас довольно детально проследить те или иные эпизоды в биографии Сахарова или Солженицына 1970-1980-х годов, в то время как огромная и исторически намного более значимая глава истории социалистической оппозиции сталинизму предшествующего периода известна лишь отрывочно и разрозненно. Известно, например, о существовании "Коммунистической партии молодежи", созданной в 1947 году в Воронеже учениками старших классов, или о молодежной группе, возникшей после войны в Челябинске под руководством Ю. Динабурга. И хотя этими примерами дело далеко не исчерпывается, написать их историю пока остается задачей на будущее.

Общим для всех этих групп было то, что просуществовали они недолго. Репрессивные органы сталинистского режима беспощадно преследовали их и расправлялись с их участниками. Но само возникновение подобных сознательных и организованных попыток говорит о многом, — прежде всего о том, что в советском обществе непрерывно жила и возрождалась твердая уверенность в том, что обновление страны лежит на путях свержения власти бюрократии при сохранении социально-экономических основ, заложенных Октябрьской революцией 1917 года.

Подобный взгляд на вещи, столь органичный и естественный для массы советских граждан, был не чем иным, как перспективой, защищавшейся уже с первой половины 1920-х годов троцкистским движением. В этом смысле можно с уверенностью говорить о том, что троцкизм — не как абстрактное, лишенное всякого действительного содержания понятие, не как ярлык, а как реальное умонастроение и сознательная политическая ориентация, — был наиболее адекватным отражением самых глубоких чаяний советских трудящихся масс.

Краткая история одной антисталинской молодежной группы, возникшей в начале 1950-х годов, даст нам дополнительный пример справедливости подобного вывода.

О судьбе этих молодых людей было рассказано в публикации, появившейся в январском выпуске Еврейской газеты , русскоязычного издания, выходящего в Германии.

Тяга к культуре

Автор статьи, Михаил Зараев, в дни своей школьной юности посещал литературный кружок московского городского Дома пионеров, размещавшегося в двух старых барских особняках неподалеку от метро "Кировская". Выпускники этого кружка создали оппозиционную организацию, получившую название "Союз борьбы за дело революции". Она действовала в Москве в сентябре 1950 - январе 1951 года и была жестоко разгромлена НКВД.

Для понимания внутреннего мира этих юношей и девушек необходимо упомянуть о том, как они в целом относились к окружающему их миру, что увлекало их и вызывало в них наибольший интерес.

Рубеж 1940-1950-х годов в жизни СССР был суровым временем, связанным со многими тяготами повседневной жизни. В первые послевоенные годы в стране был неурожай, деревня голодала, а город испытывал острую нехватку продовольствия. Промышленность находилась в стадии восстановления, не хватало самых элементарных предметов потребления и быта. Идеологическая атмосфера, создававшаяся сталинизированной Компартией, была пропитана ядовитыми испарениями шовинизма и антисемитизма.

Ощущение тайны и запретов, касавшихся важных вопросов политики и недавней истории, очень остро воспринималось молодым поколением.

"Как-то интуитивно мы полагали: ту жизнь, которая нас окружала, лучше не трогать в своих сочинениях, — говорит в своих воспоминаниях М. Зараев. — И не только потому, что она была скудна, скучна и совсем не освещалась волшебным фонарем вымысла, который светил нам в дальних незнакомых странах. Нашу жизнь наполняли опасные и страшные тайны, неведомые запреты. Вроде бы, мы знали все, что положено знать о войне и революции. Все, что надо, рассказывали нам учителя, радио, книги. Но были еще пыльные, пахнущие тленом книжки в бумажных обложках, которые отыскивались в какой-нибудь арбатской или кировской квартире. Твой сверстник дает их тебе полистать — и где-то сорвется со страницы запретное и жуткое имя — Бухарин, но не враг народа, обличаемый в истории партии, а вождь, оратор, окруженный ликующей толпой. У кого-то отец был толстовец, и это почему-то скрывалось. У кого-то дед — меньшевик и депутат Государственной Думы".

Но все тайны и запреты не могли, однако, воспрепятствовать тогдашней советской молодежи жадно тянуться к лучшим образцам мировой культуры, жить в состоянии непрерывного творческого поиска и самоусовершенствования. М. Зараев продолжает:

"Мы открывали для себя поэтов. Был полузапрещенный Есенин. И вроде бы не запрещенный, но упоминаемый сквозь зубы Блок. Был не совсем понятный Пастернак. Запрещенный Бунин. Расстрелянный Гумилев. Мы ловили строчки, обрывки судеб. Мы жили на хрупкой корке повседневности, под которой нам чудились совсем недавно ушедшие, растворившиеся неведомо где история и культура. Запах этой культуры щекотал ноздри и пьянил, как пьянил запах мартовских московских улиц, по которым мы допоздна шлялись целой ватагой после кружковских занятий. Мы почитали главным Божьим даром не силу, не ловкость и красоту, а талант. Только талантом можно было поразить мир. Мы считали себя частью русской литературы. Далеко не из всех нас вышли впоследствии литераторы, но чувство причастности к культуре сохранилось навсегда".

Это состояние заостренного и жадного впитывания культуры, столь напоминающее атмосферу 1920-х годов и затем с новой силой возродившееся в начале 1960-х, неизбежно порождало свободомыслие и подлинное, неконформистское чувство гражданской ответственности. Наиболее творческий и самостоятельный слой молодежи того времени не мог быть безразличным к судьбам страны, к тому, что представляла собой политическая реальность советского общества.

Бесстрашный вызов сталинизму

У литературного кружка, который посещал М. Зараев, были старшие товарищи — молодые юноши и девушки, недавно окончившие школу. Они собирались на квартире Бориса Слуцкого, который поступал на философский факультет МГУ, а затем, когда его не приняли, сдавал экзамены на исторический факультет Педагогического института.

Среди других лидеров группы были Владислав Фурман, Евгений Гуревич, Сусанна Печуро.

К лету 1950 года их увлечение литературой переросло в осознанный политический протест против сталинизма. С. Печуро, которая дружила с Б. Слуцким, рассказывала, что в один из летних дней того года он сообщил ей, "что собирается бороться с этим строем, который — диктатура не пролетариата, а новой аристократии, разновидность бонапартизма. Власть в партии и государстве захватили вожди. Понимать, что происходит, и бездействовать — значит соучаствовать в преступлениях власти".

Осенью 1950 года четверка лидеров образовала оргкомитет по созданию подпольной организации — "Союза борьбы за дело революции". Вскоре Б. Слуцким была написана и программа.

"Судя по тексту, — пишет М. Зарев в своей статье, — наибольшее влияние на Борю оказал Троцкий. Вся эта терминология в программе — "бонапартизм", "термидорианский переворот" — из Троцкого".

Мышление этого 18-летнего юноши, говорит далее автор, "конечно же... было социалистическим, так же, как и у его сверстников, за семь лет перед тем споривших о судьбах еврейского пролетариата в катакомбах Варшавского гетто". Только для него "кумирами были не Герцль и Маркс, а Ленин и Троцкий".

Численность подпольной группы точно неизвестна, но на закрытом суде фигурировало 16 человек. Подпольщики обзавелись гектографом, на котором печатались листовки числом до 250 экземпляров. Листовки не разбрасывались, а раздавались в руки — в школе, в институте.

Участники группы занимались философией и историей, конспектировали Маркса и Ленина. Раз в неделю они собирались вместе и под руководством Бориса Слуцкого обсуждали прочитанное.

Успела группа за короткий период своего существования пережить и мини-раскол. Причиной его стал вопрос о допустимости террора. Условия советской жизни ставили его с особой остротой. Всякая оппозиционная деятельность беспощадно каралась, не существовало каких-либо легальных возможностей обратиться к широким слоям народа. В то же время непропорционально громадную роль в общественно-политической жизни общества играли фигуры нескольких "вождей" во главе со Сталиным. Насильственное устранение подобной фигуры, в особенности же самого советского диктатора, могло существенным образом дестабилизировать бюрократический режим.

Это был, конечно, тупиковый путь. Но если вспомнить историю революционного движения в России, то переход "Народной воли" на рельсы терроризма в конце 70-х годов XIX века был обусловлен сходными причинами в рамках деспотизма царского самодержавия.

Словом, существовали вполне объективные факторы, объясняющие то, почему вопрос о терроризме занимал умы юных московских оппозиционеров. Мнения среди них разделились, — те, кто полагал, что террор допустим, одновременно стали считать себя и более решительно настроенными на борьбу.

Но эта история внутренней полемики была насильственно прервана. В середине января 1951 года все участники группы были арестованы. НКВД следил за ними практически с самого возникновения организации, а квартира, на которой собирались молодые люди, прослушивалась. Накануне ареста за каждым из лидеров группы ходило по пятам по двое агентов.

После ареста все содержались отдельно друг от друга, а само следствие продолжалось больше года. Как выяснилось позднее, НКВД первоначально не придавал этому делу особого значения, но затем политическая ситуация резко изменилась. Глава НКВД Абакумов и его окружение были смещены, одновременно началась подготовка к новому "процессу врачей". Тогда же на фоне антисемитской кампании "борьбы с космополитизмом" было задумано и большое "еврейское дело" в духе Московских процессов 1930-х годов. Новое руководство НКВД, следуя указаниями Сталина, решило использовать арестованную группу молодежи в качестве доказательства существования террористической опасности.

Следователи добивались того, чтобы члены группы признались в подготовке террористических актов. Некоторые из молодых людей поддались на уловки следователей. Среди них оказался и Борис Слуцкий. Оправдывая свое решение, он говорил: "Я подпишу это вранье с тем, чтобы скорее кончилось следствие, и можно было попасть в лагерь. Там будут люди, возможность работать, читать".

Он не верил в возможность расстрела, недооценив степень жестокости и беспощадности сталинистского режима. За месяц до начала суда по делу "Союза борьбы за дело революции", длившегося неделю, с 7 по 13 февраля 1952 года, был принят закон, восстанавливающий смертную казнь.

Суд проходил в большой продолговатой комнате в подвальном помещении Лефортово. На стульях, поставленных в четыре ряда по четыре в каждом ряду, сидели обвиняемые. Лицом к ним за длинным столом распологались трое пожилых мужчин в генеральских мундирах — Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством генерал-майора юстиции Дмитриева.

Согласно приговору, объявленному в ночь с 13 на 14 февраля, Слуцкий, Фурман и Гуревич были приговорены к "высшей мере наказания", Сусанна Печуро — к высшей мере, но с заменой на срок в 25 лет. Из оставшихся двенадцати человек девять получили по 25 лет, трое — по десять.

Приговоренная к расстрелу тройка лидеров была казнена 26 марта 1952 года. Остальные, точнее те, кто уцелел из них, вернулись их тюрем и лагерей весной 1956 года вместе с начавшейся хрущевской кампанией десталинизации. Как могли, они попытались продолжить свою жизнь, навсегда сохранив в памяти воспоминания о своем участии в антисталинском сопротивлении.

Судьба этой группы молодых людей сложилась трагически. Однако их пример показывает, что даже в самые глухие годы сталинистской реакции советская молодежь выдвигала из своих рядов тех, кто сознавал несовместимость бюрократического правления с основами советского народовластия, и кто не боялся бросать прямой вызов режиму, исходя их твердой веры в возможность социалистического обновления страны.

УДК 94(571.1/.5)«19»–053.81

Сизов Сергей Григорьевич
Д-р ист. наук, проф. кафедры «Общая экономика и право», ФГБОУ ВО «Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия (СибАДИ)», доцент, г. Омск, Россия
ДЕЛО МОЛОДЫХ КУЛУНДИНЦЕВ (ТОМСКИЙ ПРОЦЕСС НАД « АНТИСОВЕТСКОЙ ГРУППОЙ » В 1948 ГОДУ )
E-mail: [email protected]

Sizov Sergey Grigoryevich,
(Doctor of Science (History), Professor of "General Economics and Law" Department, Siberian State Automobile and Highway Academy (SibADI), Omsk,
Russia )
CRIMINAL CASE AGAINST YOUNG INHABITANTS OF KULUNDA. (TOMSK PROCESS OVER «ANTI-SOVIET GROUP» IN 1948)

АННОТАЦИЯ . Исследуются антисталинские настроения молодёжи в первые послевоенные годы, в частности, дело группы молодых людей из рабочего посёлка Кулунда Алтайского края, осуждённых в 1948 году в Томске Их обвиняли в «антисоветской деятельности», хотя они лишь критиковали существующую власть и порядки. Тяжёлое материальное положение народа и царившая несправедливость отразились в их антисталинских стихах.
ABSTRACT . Anti-Stalin moods of youth in the first post-war years are investigated, in particular, accused business of group of the young people of the working settlement of Kulunda of Altai region condemned in 1948 in Tomsk them of "anti-Soviet activity" though they only criticized the existing power and orders. Difficult financial position of the people and the reigning injustice were reflected in their anti-Stalin verses.

Ключевые слова: «послевоенный сталинизм», антисталинские настроения, политические процессы, репрессии, инакомыслие, нонконформизм, Западная Сибирь.
Keywords : "post-war Stalinism", anti-Stalin moods, political processes, repressions, dissent, nonconformism, West Siberia

В годы «послевоенного сталинизма» (1945 − март 1953) активно проводятся различные идеологические кампании, которые сопровождаются ростом политических внесудебных репрессий ,,. В то же время статистика по стране в целом свидетельствует, что в эти же годы наблюдалась тенденция к снижению количества осуждённых по политическим мотивам. Если в 1945 г. по данным КГБ по этой статье было осуждено 91526 человек, в 1948 г. − 72017 человек, в 1951 г. − 55738 человек, в 1952 г. − 30307. Данные I спецотдела МВД СССР дают несколько иные цифры осуждённых, но подчёркивают ту же самую тенденцию.

Среди источников по истории общественно-политических настроений и, в частности, по истории инакомыслия важное место занимают материалы уголовных дел по печально знаменитой 58-й статье УК РСФСР. Работа с фондами Отдела спецдокументации управления архивного дела администрации Алтайского края дала возможность познакомиться с рядом таких уголовных дел второй половины 40-х годов. Среди них большой интерес, на наш взгляд, вызывает дело № 20134 по обвинению в “антисоветской деятельности” группы молодых людей из рабочего посёлка Кулунда Алтайского края . К ноябрю 1947 г., когда было заведено дело, большинство обвиняемых уже разъехалось из Кулунды на учёбу в вузы Томска и Новосибирска. Но после ареста в Томске студентки Александры Чупилко (на неё донесли) следователи МГБ вышли на её школьных друзей - Григория Бордуна, Ивана Стовбу, Валентина Беспечного.

В ходе следствия выяснилось, что с осени 1945 г. в Кулунде среди учащихся средней школы сформировалась группа единомышленников, которая, кроме всего прочего, активно обсуждала политику существующего режима, критиковала партию и Сталина, задумывалась о путях изменения общественно-политической ситуации в стране. Дальше разговоров и споров ребята не пошли, но и этого оказалось достаточно для следствия, чтобы сформулировать серьёзные обвинения. Вот лишь краткая выдержка из обвинительного заключения: “На своих антисоветских сборищах в период 1945 - 1947 гг. Бордун, Стовба и Беспечный с антисоветских позиций критиковали мероприятия советского правительства и ВКП(б), клеветали на условия жизни в СССР, советскую действительность и колхозный строй, распространяли антисоветские клеветнические измышления по адресу вождя народов СССР, доказывали о необходимости свержения существующего советского строя и обсуждали меры борьбы с Советской властью” .

Следствие обвинило также молодых кулундинцев в том, что они “приняли решение о выпуске нелегального антисоветского журнала и антисоветских листовок, с целью распространения их среди населения и вовлечения в свою антисоветскую группу лиц с антисоветскими убеждениями””. (Ни журнала, ни листовок выпущено не было). Изучение материалов дела позволяет лучше понять особенности восприятия сталинского режима некоторыми представителями образованной, социально активной молодёжи. О том, что это были образованные ребята, свидетельствуют факт поступления в вузы троих обвиняемых, а также круг их увлечений (поэзия, театр). О социальной активности свидетельствует само уголовное дело: эти молодые люди чувствовали свою ответственность перед обществом и думали о том, как добиться для народа лучшей жизни.


Лидером кружка друзей был Григорий Бордун - личность сложная, противоречивая, но, безусловно, талантливая и неординарная. Он родился в 1926 г. в семье крестьянина-середняка. В школьные годы проявил большой интерес к литературе, посещал литературный кружок. В 1943 г. предложил организовать ученический рукописный журнал. Дирекция школы не позволила. Именно тогда у него возникла мысль самому создать подобный журнал, но идея так и не осуществилась. В том же 1943 г., закончив восьмилетку, Григорий уходит на фронт. Участвовал в боях в составе 3-й танковой армии, был дважды ранен. Вернулся домой в августе 1945 г. инвалидом войны. Его отец также стал на фронте инвалидом.

Молодой ветеран (ему лишь 19 лет!) возвращается в школу, чтобы закончить 9-й и 10-й классы. Здесь-то и сложился в 1946-47 гг. кружок единомышленников. Их волновали вопросы, на которые они не могли найти честные ответы ни в прессе, ни в комсомольских организациях. Кроме обсуждения различных проблем товарищи читали друг другу свои стихи. Уголовное дело сохранило нам лишь стихи антисталинские, но были и другие: Г. Бордун даже печатался в местной газете. Стихи Г. Бордуна несовершенны с художественной точки зрения, но им не откажешь в искренности и боли за униженных и оскорблённых. Вот лишь два отрывка из его стихотворений:

Проснешься ли ты, справедливый,
Проснешься ли, бедный народ?
Изгонишь ли гнусность и лживость,
Что правят тридцатый уж год?
(...)
На святой Руси беда
И не скрыться никуда:
Всюду тюрьмы и колхозы,
И расправы, и угрозы.
Без закона и суда.

Что двигало этим юношей? Тяжёлая материальная ситуация, в которой оказались он сам, его отец, фронтовые раны и переживания, несбывшиеся надежды на лучшую послевоенную жизнь. Но главное, всё же невозможность смириться с откровенной ложью официальной пропаганды и тяжёлой жизнью народа.

Ивану Стовбе принадлежат страстные стихи о вольности, которую он поспевает вслед за Радищевым и Пушкиным, а также эпиграммы на И. Эренбурга и В. Лебедева-Кумача.

Немалую ценность для исследователей представляет дневник Григория Бордуна, который он вёл в конце 1946 − начале 1947 года. Некоторые выдержки из дневника были опубликованы барнаульским историком А.А.. Колесниковым. Григорий Бордун возмущён лицемерием советской пропаганды: в стране царят голод, нищета, а по радио твердят о счастливой жизни советских людей. Юноша не скрывает своей ненависти к власть имущим, которых он обвиняет во лжи и издевательстве над собственным народом. Временами он резок в своих оценках, но столь же резок он в своём дневнике и к самому себе, к своим недостаткам. Дневник Г. Бордуна стал одним из доказательств его “антисоветской деятельности”.

В апреле 1948 г. Г.Г. Бордун, И.И. Стовба, В.М. Беспечный и А.М. Чупилко были осуждены военным трибуналом Томской железной дороги. Г.Г. Бордун и И.И. Стовба были приговорены по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 5 лет каждый, В.М. Беспечный по тем же статьям - к 6 годам лишения свободы с поражением в правах на 3 года, А. М. Чупилко по ст. 58-12 (за недонесение) - к 3 годам лишения свободы с поражением в правах на 2 года.

В 1955 г., отбывая срок в Озёрлаге, тяжело больной Г.Г. Бордун обращался к Председателю Верховного Совета СССР с просьбой о помиловании. Дело было пересмотрено, но фактически в положении осуждённых ничего не изменилось: ст. 58-11 (организационная деятельность) была снята, но срок лишения свободы оставлен без изменения. Лишь много лет спустя после письменного обращения В.М. Беспечного дело кулундинцев было изучено вновь, и 25.06.1991 г. состоялась их реабилитация. Правда, на сайте «Мемориала» отмечено, что алтайская прокуратура реабилитировала В.М. Беспечного только 02.07.2003 году. Эта же дата указана и для А.М. Чупилко и И.И. Стовбы . Данных о Г.Г. Бордуне на сайте «Мемориала» пока нет.

Материалы дела № 20134 свидетельствуют о неоднозначности восприятия сталинского режима в сознании молодёжи. Автор далёк от мысли считать взгляды молодых кулундинцев типичными для большинства юношей и девушек того времени, но считает неправильным игнорировать такого рода документы при изучении общественно-политических настроений, ценностей и стереотипов мышления послевоенного периода. Тем более, что Григорий Бордун, Иван Стовба, Валентин Беспечный и Александра Чупилко были отнюдь не одиноки в своём неприятии сталинизма. Можно, в частности, вспомнить юношей и девушек из Коммунистической партии молодёжи - антисталинской организации молодых воронежцев, - существовавшей, в конце 40-х годов. История этой организации была подробно описана в документальной повести А. Жигулина “Чёрные камни”. Как свидетельствуют исследования последних лет «антисталинская фронда» среди части молодёжи не была большой редкостью. Изучение подобных настроений части советской молодёжи, на наш взгляд, поможет лучше понять общественно-политические перемены периода “оттепели”.

Библиографический список:
Сизов С.Г. Интеллигенция и власть в советском обществе в 1946 – 1964 гг. (На материалах Западной Сибири): Монография. В 2-х ч. Ч. 1. «Поздний сталинизм» (1946 – март 1953 гг.). – Омск: Изд-во СибАДИ, 2001. – 224 с.
Сизов С.Г. Омск в годы «послевоенного сталинизма» (1946 – март 1953 гг.): монография. − Омск: СибАДИ, 2012.− 252 с.
Сизов С.Г. Партийные органы и борьба с «вейсманистами» и «морганистами» в вузах Западной Сибири // Клио (Санкт-Петербург). – 2002. – № 1. – С. 154 – 158.
Сизов С.Г. Политические репрессии в Омске в годы «послевоенного сталинизма» (1945 – март 1953 гг.) // Смутные времена в истории России: материалы всерос. науч. конф. (28 февраля, 2012). − Омск: Омский юрид. ин-т, 2012.− С. 17−21.
Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923−1953 гг.: источники и их интерпретация // Отечественные архивы. − 1992.− № 2.− С. 28; Лунеев, В.В. Преступность XX века.− М, 1997,− С. 180; Кудрявцев, В.Н., Трусов, A.M. Политическая юстиция в СССР.− М.: Наука, 2000.− С. 314. (Перво